"Иосиф Пилюшин. У стен Ленинграда " - читать интересную книгу автора

изделиями домашней кухни, прислушиваясь к каждому звуку в лесу.
Дядя Вася только что закончил чистить пулемет и подошел к новобранцам.
- Наш комроты любит, чтобы оружие всегда было в исправности, послышался
его ровный, спокойный басок. - Он лично все осмотрит, проверит, расставит
наши силы так, что, куда ни сунет фашист морду, будет битым. Да еще и резерв
при себе имеет, ну как вам сказать, не такой, как у больших командиров -
дивизию или две, а всего-навсего три ручных и один станковый пулемет. В
тяжелую минуту боя - это большая подмога. - Василий Ершов оглядел своих
слушателей ласковым взглядом, вытер лицо, замасленные руки, закурил. Бывает
в бою всяко, - продолжал дядя Вася. - Иной раз так нажмут немцы, что не
хватает сил сдерживать. Вот тут и подоспеет командир со своим резервом и
получается ладно. Ох, как не охоч отступать наш комроты. Страсть как злится!
- Вы говорите, что фашистов крепко бьете. Тогда почему же наши
отступают? - спросил один из новичков.
- Отступление отступлению рознь, дорогой мой, - внушительным тоном
ответил дядя Вася. - Бежать от страха - это одно, отходить с боем - совсем
другое. Бить-то мы их бьем крепко, это правда, ребята, а отступаем перед
техникой. Уж больно много у них танков, самоходок, транспортеров и авиации.
Да что вам доказывать, сами пришли на фронт, все увидите своими глазами. Вы
лучше скажите нам, как жизнь в Ленинграде?
- Плохая жизнь, - тихо заговорил пожилой красноармеец в новеньком
обмундировании. - Поначалу заводы эвакуировали, детей, женщин... А теперь
все дороги перерезали немцы...
- Неужели перерезали? - посуровел Ершов.
- Да, перерезали. Это точно.
- А вы сами откуда родом будете? Ленинградец?
- Родился и вырос в нем, вот второй раз защищаю.
Все разом умолкли и посмотрели в сторону Ленинграда. Сколько в этих
взглядах было боли и тревоги и вместе с тем твердой решимости отстоять свой
город!
После завтрака мы с Ульяновым вернулись на командный пункт роты. У
подножия низкорослого кряжистого дуба сидел в накинутой на плечи шинели
Круглов. Обхватив руками колени, он задумчиво грыз сухой стебелек травы и
смотрел в сторону Ленинграда, который уже был виден невооруженным глазом.
Возле Круглова на росистой траве лежал политрук Васильев, закинув руки
за голову. Он не отводил глаз от узенькой щели на стволе дерева, у которой
хлопотали пчелы.
- Виктор, посмотри на пчел. Ты мед любишь?
- Нет, спасибо, без меда приторно: с души воротит, когда видишь, как
близко подошли немцы к Ленинграду.
Офицеры помолчали.
Простая, иногда грубоватая, но крепкая фронтовая дружба связывала этих
двух людей. Я вспомнил о гибели моего фронтового друга Володи Сидорова. Живо
представились его улыбчивые глаза, быстрая речь, уверенная поступь. Где
теперь его семья, вернулась ли жена в Ленинград? Как тяжело переживал бы он
эти дни, когда решалась судьба великого города.
Круглов резким движением сбросил с плеча шинель, достал из кармана
портсигар, решительно выплюнул изо рта травинку, взял папиросу в рот, а
другую бросил Васильеву:
- Хватить грустить. Этим делу не поможешь. Покури да сходи-ка к вновь