"Иосиф Пилюшин. У стен Ленинграда " - читать интересную книгу автора

Круглов как будто и не заметил разрыва мины.
Он заменил диск пулемета и открыл огонь, потом прекратил стрельбу и
посмотрел на Воробьева. Взгляды их встретились. Круглов покачал головой:
- Что, страшновато? А меня хотел заставить бегать по полю ловить
немцев. Мудришь, брат...
Лейтенант крепко выругался и пополз в сторону расположения своей роты,
а Круглов, глядя на нас, кивком головы указал на Воробьева:
- Хороший командир, да уж очень горячий, особенно во время атаки.
Снайперы Синицын и Борисов - неразлучные друзья, земляки из-под
Смоленска. Они были не только одинакового роста, но и в манерах напоминали
один другого. При разговоре каждый из них пощипывал пальцами кончик носа.
Оба смелые, бывалые воины. Друзья следили за железобетонной трубой, по
которой гитлеровцы с ручными пулеметами дважды пытались прорваться на нашу
сторону. Снайперы их перестреляли. Затем Борисов остался на месте, а Синицын
быстро пополз к убитым и завладел их пулеметами. Борисов сразу же подбежал к
своему напарнику, и они скрылись в трубе, а спустя минуту мы услышали, как
на той стороне заработали ручные пулеметы. К огню пулеметов присоединились
винтовочные выстрелы и разрывы ручных гранат. Это стрелки взвода Викторова
прошли по трубе и завязали с фашистами бой. В эту маленькую брешь,
прорванную в позиции противника двумя русскими снайперами, устремились и
другие подразделения нашей части. Гитлеровцы бросились бежать в сторону
болота, многие из них были перебиты, а остальные взяты в плен.
Мы ворвались в Петергоф. На окраине южной части города противник оказал
яростное сопротивление, ведя огонь из окон и чердаков. Наш батальон окружил
врагов и большую часть перебил, но оставшиеся в живых продолжали драться до
последнего патрона. Скоро и эти с поднятыми руками стали выходить из укрытий
и в один голос кричать: "Мы плен, Гитлер капут!"
- Гады, патроны кончились, так про "капут" вспомнили, - сказала
Строева, вытаскивая из подвала дома вражеского пулеметчика.
Мы устремились к Старому Петергофу. Но вскоре вынуждены были залечь. К
немцам подошла подмога.
Весь день наш батальон вел бой, сдерживая контратакующего противника.
Лишь с наступлением полной темноты бой утих.
Командный пункт роты расположился на окраине города в полуразрушенном
кирпичном здании школы. Ульянов и я устроились на краю нар, а за столом
склонились над раскрытой картой старший лейтенант Круглов и только что
прибывший к нам командир батальона морской пехоты капитан Ушаков. Они
тщательно изучали подступы к Старому Петергофу. Наша рота и батальон Ушакова
по приказу командования должны были провести ночную разведку боем и выяснить
силы противника на этом участке фронта.
Капитану Ушакову было лет тридцать пять. Среднего роста, плотный,
неторопливый, в разговоре он всегда улыбался. Его большие серые глаза
смотрели на нас доверчиво. По мере того как перед ним раскрывалась картина
предстоящего боя, он все более внимательно прислушивался к каждому слову
Круглова, как будто прощупывал ногами почву, на которую предстояло ступить.
Морская форма капитана была совершенно новенькой и, как положено, тщательно
отутюжена. Он впервые вступал в бой на суше.
Круглов сложил карту и, чувствуя на себе взгляд капитана,
рассматривавшего его ватную куртку, из которой торчали пучки ваты, быстро
провел рукой по небритому лицу: