"Иосиф Пилюшин. У стен Ленинграда " - читать интересную книгу автора

откапывавшими погибших. Одна пожилая женщина узнала среди убитых свою дочь.
Обезумевшую от горя мать куда-то увели. Вот здесь и мне суждено было
пережить сильнейшее в моей жизни горе. Прошло несколько часов ожидания на
Нижегородской... Со двора дома две девушки вынесли на носилках изуродованное
тело ребенка. Я сразу узнал своего семилетнего сына Витю. Я взял сына на
руки и прижался ухом к его груди, но напрасно: он был мертв.
Не выпуская из рук мертвого сына, я присел ни край панели и просидел
так, не помню, час, или два, или сутки.
Вокруг меня толпились прохожие, что-то говорили, женщины плакали,
спорили с милиционером. Я не обращал на них внимания, сидел, опустив голову,
крепко держа в объятиях своего мальчика, и боялся поднять глаза, зная, что
могу увидеть мертвую жену.
Кто-то тронул меня за плечо. Это был милиционер - он попросил меня
отнести тело сына к машине. Здесь, у машины, я увидел лежащую на носилках
мать моих детей Веру Михайловну. Она тоже была мертва. Я опустился перед ней
на колени, положил рядом с ней Витю. Затем то жену, то сына брал на руки,
прижимал к груди, целовал их мертвые лица и опять клал рядом, не понимая,
зачем это делаю.
Дружинницы взяли из моих рук жену и унесли в машину вместе с сыном.
Утром я похоронил их на Богословском кладбище в одной могиле. Долго сидел у
свежего холмика... А к дощатому сараю все подходили машины с погибшими
ленинградцами. Я брел к сараю, куда уносили изуродованные тела взрослых и
детей, искал среди них своего малютку - сына Володю. Не найдя, опять
возвращался к дорогому мне холмику.
Где-то в городе слышались разрывы снарядов, в небе гудели моторы, а в
воздухе кружились снежинки, словно боясь опуститься на землю, политую
человеческой кровью.
Меня не покидала мысль о втором сыне - Володе. Где он? Как найти его? Я
решил отправиться немедленно домой и начать там поиски.
По пути меня опять застала воздушная тревога.
Я вошел под арку дома и хотел остаться во дворе, но две
девушки-дружинницы настойчиво потребовали, чтобы я прошел в укрытие.
В просторном помещении, освещенном керосиновой лампой, стояли детские
кроватки и коляски. Маленькие дети спали. Те, кто были постарше, играли в
прятки. Взрослые сидели молча, понурив головы. Одна из девочек подошла к
матери и стала теребить ее за рукав:
- Мама, я хочу кушать, дай мне кусочек хлеба, дай. Мать погладила
девочку по голове:
- Нет, доченька, хлеба, нет.
Девочка ткнулась лицом в подол матери, ее худенькие плечики судорожно
задергались. Мать, закусив посиневшие губы, гладила вялой, безжизненной
рукой белокурую голову ребенка.
Я снял со спины вещевой мешок, достал хлеб и банку консервов, отрезал
кусок черствого хлеба, положил на него ломтик мяса, протянул девочке.
Остальные дети прекратили игру и молча, выжидающе смотрели на меня. Я
машинально резал ломтики хлеба и мяса. Давал детям, продолжая думать о
Володе.
Пожилая женщина подошла ко мне:
- Дорогой товарищ, не накормите вы нас своим пайком. Поберегите себя,
вам воевать надо.