"Томас Пинчон. Когда объявят лот 49" - читать интересную книгу автора

большой палец, заставляют держать его, как облатку, и говорить: "Сие есть
тело мое," а остроумный Анжело замечает, что впервые за пятьдесят лет
систематического вранья кардинал глаголет истину. Эта в высшей степени
антиклерикальная сцена была вставлена, скорее всего, в качестве подачки
пуританам тех времен (бесполезный жест, поскольку те никогда в театр не
ходили, почему-то считая его аморальным).
Действие третьего акта происходит при дворе Фаджио и состоит в убийстве
Паскуале как кульминации переворота, затеянного агентами Эрколе.
Пока на улицах бушуют бои, Паскуале запирается в своей патрицианской
оранжерее и проводит там оргию. Среди присутствующих на веселье - свирепая
черная дрессированная обезьяна, привезенная из недавнего путешествия по
Вест-Индии. Разумеется, это загримированный человек, по сигналу он прыгает с
канделябра на Паскуале, и одновременно полдюжины переодетых мужчин, которые
до сей минуты изображали танцующих девушек, бросаются со всех сторон сцены
на узурпатора. Потом минут десять эта мстительная компания практикует на
Паскуале покалечение, удушение, отравление, сожжение, топтание ногами,
выкалывание глаз и иные действия, а тот к нашему вящему удовольствию
выразительно демонстрирует свои разнообразные ощущения. В конце концов он
умирает в страшных муках, и тут маршем входит некто Дженнаро, абсолютное
ничтожество, который объявляет себя временным главой государства, пока не
найдется полноправный герцог Никколо.
После всего этого наступил антракт, и Мецгер, пошатываясь, вышел
покурить в карликовое фойе, а Эдипа направилась в туалет. Она тщетно искала
глазами символ, увиденный прошлым вечером в "Скопе", но все стены оказались
на удивление пустыми. Непонятно почему, она испугалась, не обнаружив даже
намека на общение, которым так славятся уборные.
В четвертом акте "Курьерской трагедии" мы обнаруживаем злого герцога
Анжело в состоянии нервозного бешенства. Он только что узнал о перевороте в
Фаджио и о том, что Никколо, вообще-то говоря, может быть и жив. До него
доносятся слухи: Дженнаро готовит армию для нападения на Сквамулью, а Папа
собирается принять меры в связи с убийством кардинала. Окруженный со всех
сторон изменой, герцог просит Эрколе, о подлинной роли которого он все еще
не догадывается, вызвать-таки курьера от Турна и Таксиса, размыслив что не
может нынче доверять своим людям. Эрколе приводит Никколо, и тот ждет
письма. Анжело берет перо, пергамент и чернила, и объясняет - правда,
аудитории, а не нашим героям, которым до сих пор ничего не известно о
последних событиях, - что, дабы предупредить вторжение со стороны Фаджио, он
должен спешно убедить Дженнаро в своих благих намерениях. Кропая письмо, он
позволяет себе парочку беспорядочных загадочных замечаний по поводу чернил,
подразумевая, что на самом деле они - весьма особая жидкость. Например:

Во Франции сей черный эликсир зовется encre,
Но бедная Сквамулья здесь подражает галлам,
Anchor ему название нарекши из глубины неведомой.

Или вот:

Нам лебедь подарил свое перо,
Баран же злополучный дал нам кожу,
Но то, что чернотой и шелком льется,