"Элизабет Питерс. Неугомонная мумия ("Амелия Пибоди") " - читать интересную книгу автора

излишествам. Я переел, Пибоди! Ночью не сомкну глаз.
Поскольку основное блюдо состояло из жареного барашка, фаршированного
цыплятами, которые, в свою очередь, были фаршированы перепелами, набитыми
миндалем, я целиком разделяла чувства Эмерсона. Но отказ от угощения был
бы, разумеется, верхом грубости. Я покосилась на чадо:
- Рамсес, ты был сегодня идеален.
- Проверял, хорошо ли знаю арабский, - важно ответствовал Рамсес. -
Удивительно, но кабинетное образование дяди Уолтера полностью соответствует
моим потребностям. Я понимал почти все.
Я мигом насторожилась:
- В самом деле?
Рамсес вел себя так тихо, что я, забыв о его присутствии, довольно
решительно высказалась по поводу некоторых семейных обычаев египтян. Пока я
отчаянно вспоминала, что именно наговорила, Рамсес продолжил:
- Да, у меня нет оснований жаловаться на уроки дяди Уолтера. Я не
очень хорошо понимаю шов-ременный жаргон и разговорные выражения, но этого
и шледовало ожидать. Им лучше учиться на личном опыте...
Я рассеянно согласилась с ним, остановив словесный поток. М-да, у меня
определенно вырвалось несколько "шовременньк" выражений, не предназначенных
для ушей Рамсеса. Ладно, остается надеяться, что Уолтер не стал объяснять
племяннику, что такое "супружеская неверность" и "половое созревание".
Оставив Рамсеса на попечении Эмерсона, я отправилась проведать Джона.
Юноша заверил, что чувствует себя лучше, и выразил готовность немедленно
приступить к своим обязанностям, но я велела ему оставаться в постели и
заставила проглотить микстуру. На его утверждение, что он уже принимал
лекарство, я, естественно, не обратила никакого внимания. Проверив, на
месте ли новый фланелевый пояс, я пожелала Джону спокойной ночи и вернулась
к себе в номер.
Эмерсон, Рамсес и кошка, сплетясь в тесный клубок, спали глубоким
сном, а Эмерсон к тому же еще и храпел. Вопреки мнению Эмерсона, переедание
вызвало отнюдь не бессонницу, а оглушительный храп. Я осторожно перенесла
Рамсеса в его кроватку и подоткнула сетку. Бастет собралась последовать за
малышом, но я объяснила, что в таком случае ей придется отказаться от
ночных похождений. Вздохнув, Бастет устроилась в ногах своего друга.
Парочка являла трогательную картину: тонкая ткань сетки смягчала крупные
черты моего сына, и в белой ночной рубашке, с непослушными черными кудрями
он напоминал маленького египетского божка, сон которого хранит невозмутимая
львица.
Возможно, залюбовавшись этой милой картинкой, я утратила бдительность,
а может, просто устала после долгого утомительного дня, но как бы там ни
было, за Рамсесом я не уследила. Стоило лечь, как я погрузилась в глубокий
сон, когда же открыла глаза, за окном уже вовсю сияло солнце, а постель
Рамсеса была пуста.
Эмерсон по-прежнему храпел в блаженном неведении. Я быстро оделась.
Нет, вовсе не потому, что тревожилась за Рамсеса, просто хотелось обойтись
без суетливой и бестолковой помощи дорогого супруга.
На память пришли слова Рамсеса, которые я накануне оставила без
внимания. И уже через несколько минут я обнаружила беглеца.
Улица перед гостиницей была заполнена пестрой толпой: нищие, погонщики
ослов, сами ослы, торговцы мелкой дребеденью. Все они поджидали туристов. И