"Элизабет Питерс. Неугомонная мумия ("Амелия Пибоди") " - читать интересную книгу автора

я разобрала лишь несколько слов. Абдель сказал: "Хозяин съест наши сердца,
если..." Тут собеседник предостерег его о том, что появились посторонние
уши.
Однако признаваться, что знакома с секретным наречием, я совершенно не
собиралась. Пусть старик гадает и тревожится.
И Абдель встревожился. Вместо того чтобы бесконечно пересказывать
слухи, он внезапно перешел к делу, спросив, что мне угодно.
- Я пришла ради брата моего мужа Эмерсона. Он изучает древний язык
Египта, и я обещала ему привезти папирусы.
Абдель вдруг стал похож на сверкающую статую: его неподвижные руки
словно окаменели, лицо потемнело. Неужели невинное слово "папирусы"
подействовало таким удивительным образом? Может, обнаружили тайник с
древними письменами? Я уже представляла себе, как раскрою бандитскую сеть,
арестую преступников и в качестве трофея доставлю Уолтеру целые кипы
бесценных папирусов.
Абдель откашлялся:
- Это чрезвычайно огорчительно, драгоценная госпожа, но горе мне! Я не
в силах помочь той, кому всем своим сердцем рад бы оказать услугу. Увы,
увы, у меня нет папирусов.
Что ж, ничего другого я и не ждала. Абдель никогда не признавался с
первого раза, что у него имеется интересующий покупателя товар. А сейчас и
вовсе... Если я права в своих подозрениях (а ошибаюсь я редко), то на этот
раз у Абделя имеются особые причины для скрытности. И все же нет сомнений,
что рано или поздно алчность в душе торговца возьмет верх над
осторожностью. Должен ведь он продать кому-то свою добычу, так отчего бы не
мне?
А потому я перешла к следующему этапу переговоров, в конце которых
Абдель обычно делал вид, будто что-то припоминает... Он, конечно же, не
якшается с ворами (упаси Аллах!), однако, желая сделать приятное столь
дорогому другу, возможно, согласится выступить в качестве посредника... Но
сегодня, к великому моему удивлению, египтянин остался непреклонным.
Делать нечего, пришлось пустить в ход последний козырь:
- Очень жаль, друг мой. Я бы предпочла купить у вас, но вынуждена
обратиться к другому торговцу. Мне очень неприятно.
И я сделала вид, что встаю.
Это была последняя стадия переговоров, и обычно она приносила желаемые
результаты. На лунообразном лице Абделя мелькнула тень страдания, но он
покачал головой:
- Нет слов передать, как велико мое огорчение, почтенная госпожа, но у
меня нет папирусов.
И тут откуда ни возьмись за пухлым плечом Абделя возникла маленькая
ладошка, торчащая из аккуратного твидового рукава. Тоненький голос
невидимого обладателя ладошки пропищал:
- Мама!
И рядом с ладошкой появилась еще одна, в которой была зажата какая-то
трубка грязно-желтого цвета. Абдель сделал отчаянную попытку выхватить
трубку, но промахнулся. Тяжело дыша, он рванулся в дверной проем, как вдруг
прямо перед моим носом мелькнула серая тень, и толстый лавочник с истошным
визгом рухнул на пол. Бастет с довольным урчанием взлетела на каменную
скамью и принялась вылизываться. А Рамсес с невинной улыбкой протиснулся