"Элизабет Питерс. Неугомонная мумия ("Амелия Пибоди") " - читать интересную книгу автора

Вина за то, что последовало дальше, лежит не только на ребенке. Откуда
мне было знать, что очередная встреча с сыном следующей весной вызовет у
Эмерсона приступ слабоумия? Мой ненаглядный супруг принялся с утра до
вечера сюсюкать, непрерывно выдумывать самые нелепые прозвища и наотрез
отказался расставаться со своим чадом. Наш сын в конце концов получил
прозвище Рамсес - он был столь же требователен и несговорчив, как и самый
высокомерный из древнеегипетских богов-фараонов. Кроме того, дитя пугало
своей чрезмерной развитостью. Об этом поведала одна моя знакомая, когда
Рамсес в возрасте четырех лет прочитал ей лекцию о методах раскопки
навозной кучи, причем навозная куча находилась как раз в саду моей
приятельницы. Помнится, садовника тогда чуть не хватил удар. В ответ я
заметила, что это не совсем точное определение. Приятельница испугалась,
что обидела меня, но я лишь хотела сказать, что слова "чрезмерная
развитость" не в полной мере отвечают действительности. Нашего сына
следовало назвать катастрофически развитым.
Несмотря на любовь к сыну, Эмерсон чахнул в унылом английском климате.
Я имею в виду не только погоду, но прежде всего бесцветную монотонность
академической жизни, на которую мой муж обрек себя. Он объявил, что не
поедет в Египет без Рамсеса, но и не собирается рисковать здоровьем
мальчика в этой кишащей микробами части света. И лишь мольба одной
вертихвостки (которая, на мои проницательный взгляд, была отъявленной
лицемеркой и интриганкой) оторвала наивного папашу от Рамсеса. Как только
мы ступили на египетскую землю, я увидела, как вспыхнули глаза Эмерсона, и
дала себе слово, что отныне не позволю ему приносить себя в жертву семейным
обязанностям.
Мы дружно решили, что на следующий год возьмем Рамсеса с собой, но в
силу некоторых огорчительных событий я получила возможность отложить это
удовольствие. Мою милую подругу Эвелину, успевшую к тому времени без
каких-либо усилий произвести на свет четырех здоровых ребятишек, постигло
два разочарования подряд (так она это называла). Второй выкидыш поверг ее в
состояние глубокого уныния. По непонятной мне причине (возможно, вследствие
небольшого душевного расстройства) Эвелина вбила себе в голову, что
общество нашего сына - лучшее из лекарств, и залилась слезами, когда мы
объявили, что забираем его с собой. Уолтер присоединился к мольбам жены,
уверяя, что веселые проделки Рамсеса отвлекут Эвелину от мрачных мыслей. А
вот в это я поверила с легкостью, поскольку требуется предельная
концентрация внимания, чтобы помешать Рамсесу произвести широкомасштабные
разрушения сада и окрестностей, - то, что он называет "раскопками".
Пришлось уступить мольбам дяди и тетки. Я была, как всегда, любезна, а
Эмерсон, как обычно, невоздержан в словах.
Когда мы вернулись из Египта, Рамсес настолько освоился в замке
Элсмир, что я не видела причин что-либо менять. И хотя было понятно, что
столь удобное положение вещей не может продолжаться вечно, однако я решила
до поры до времени об этом не думать. "Довольно для каждого дня своей
заботы", как сказано в Писании.
И этот день наступил. На третьей неделе июня. Я трудилась в
библиотеке, пытаясь привести в порядок записи Эмерсона, вернее, мне
казалось, что я с головой погружена в такую захватывающую тему, как
гробницы Восемнадцатой династии, как вдруг обнаружила, что рассеянно глазею
на сад. Стоял чудесный летний день, в воздухе витал пьянящий аромат роз: