"Элизабет Питерс. Неугомонная мумия ("Амелия Пибоди") " - читать интересную книгу автора

Глядя на его перекошенное от изумления лицо, я разразилась слегка
истеричным смехом.
Наконец Эмерсон перестал ругаться, а заодно и дышать, - должно быть,
сетка нашла управу на моего ненаглядного и забилась ему в дыхательные пути.
Я велела Джону поставить лампу, пока он ее не выронил и не устроил
пожар.
Бастет опустила голову и принюхалась. Шерсть у нее на загривке встала
дыбом.
Рамсес доселе взирал на происходящее с легким недоумением. Но тут он
спохватился, кинулся к себе в комнату и через несколько секунд снова возник
в дверях, в руках его поблескивал какой-то предмет. Наш сын деловито
засеменил к кровати, и я поняла, что в руках он сжимает огромный нож.
Комнату огласил пронзительный визг:
- Нет, Рамсес! Нет! Брось! Брось немедленно, ты слышишь?!
Когда я беседую с сыном таким тоном, Рамсес обычно не спорит. Вот и
сейчас он растерянно выронил нож. В оружии было не меньше восьми дюймов
длины, лезвие зловеще сверкнуло.
- Я собирался, - обиженно заговорил Рамсес, - освободить тебя и папу.
Вы каким-то непонятным образом попали в весьма затруднительное...
- Конечно, дорогой, я вовсе не против твоих намерений, но методы...
Каким-то чудом мне удалось высвободить из пут одну руку. Несколько
ловких кульбитов, и я оказалась на свободе. Взгляд мой метнулся к Эмерсону.
Ну да, так оно и есть: сетка забилась в его открытый рот. Глаза моего
супруга вылезли из орбит, а лицо приобрело зловещий лиловый оттенок.
Я оживила мужа, конфисковала нож - подарок Абдуллы, о котором Рамсес
не счел нужным сообщить, - и велела сыну, слуге и кошке возвращаться к себе
в комнату. И лишь затем смогла уделить внимание недавнему преступлению,
поскольку попытку ограбления, смею предположить, следует называть
преступлением, а никак иначе.
Пускаться в погоню за вором было бесполезно. За это время он мог
пересечь пол-Каира. Одного взгляда на угол комнаты было достаточно, чтобы
убедиться: пришелец обладал отличной сноровкой, раз умудрился столь
бесшумно нанести такие разрушения. Правда, ящики вскрыть он не осмелился -
без шума отодрать заколоченные крышки не так-то просто. Зато наш личный
багаж подвергся тщательному обыску: вещи валялись на полу беспорядочными
грудами. Ко всему прочему негодяй зачем-то откупорил пузырек с чернилами и
вылил его содержимое на мою лучшую блузку.
Эмерсон наконец очнулся - с кровати донеслось шумное сопение. Кряхтя и
постанывая, он привел себя в сидячее положение, скрестил руки на груди, с
минуту понаблюдал за мной, а потом ласково спросил:
- Амелия, а зачем ты бегаешь по комнате на четвереньках?
- Следы ищу.
- А... ну да, ну да. Визитной карточки там не осталось? Может, обрывка
одеяния нашего гостя? Хотя половина населения Египта разгуливает в
одинаковых тряпках. Ну тогда клока волос, который наш гость любезно
выдернул из своей шевелюры, чтобы помочь одной великой сыщице...
- Сарказм тебе вовсе не идет, Эмерсон! - пробурчала я, бодрой рысью
направляясь к окну. Должна сказать, ползать - весьма утомительное занятие,
когда складки ночной рубашки так и норовят спутать тебе ноги.
- Вот!