"А.Пятигорский. Вспомнишь странного человека." - читать интересную книгу автора

траву бонбоньерку с шоколадом и прошел в кабинет к ее
отцу. "Какой чудесный, элегантный, праздничный человек!"
- вскричал я. А она сказала, глядя на красное закатное
солнце: "Дядя Вадя - предатель. Он - предаст".
Сразу же, в самом начале этого рассказа, я угадал, что
Аленушка - это Елена Константиновна моей тетки. Нет, не
вывел, не вычислил, а словно заранее знал, что речь пойдет
именно о ней. Но дядя Вадя! Смешливый, источающий
смешанный аромат сигары и коньяка - предаст? Кого?
Кому? Зачем? Не оборачиваясь, я вышел из вагона и, хотя и
был слегка возбужден своим маленьким открытием, вскоре
вовсе забыл об этой сцене.
Когда через десять лет, весной 1956-го, тетка сказала
мне, что Елена Константиновна умирает в Первой Градской
от четвертого инфаркта и что совсем неплохо было бы ее
навестить, то я немедленно туда отправился. И не из
человеколюбия вовсе, а из непреодолимого любопытства -
выяснить обстоятельства подслушанного в вагоне
разговора. "О, как прекрасно, что вы пришли! И не
поразительно ли, что теперь, когда астральное тело рвется к
освобождению от своей обветшалой оболочки, меня стали
посещать не прежние мои компаньоны по грубому
планетарному существованию - они ведь все почти ушли,
забыли или забыты, а совсем новые и с этой моей не очень
удачной экскурсией по земле не связанные молодые люди.
Впрочем, - и она, видимо, уже устав от длинной фразы,
откинулась на подушки, - впрочем, кому не ясно, что это
- элементарная забота провидения. Ведь ушедших я и так
очень скоро встречу, а вот вас, например, совсем еще
неизвестно - когда. Да и где? Вы ведь человек из другой
жизни - и после ухода отсюда придете, наверное, совсем
не туда, куда совсем уже скоро отправлюсь я".
Я родился с привычкой врать. Почувствовав, что меня
вроде приняли за своего (хотя и из другой жизни), я
заговорил словами и тоном человека, принятого в ее круге,
и вообще - принятого. "Бог мой, - начал я, стараясь,
чтобы не попасть впросак, выражаться как можно менее
определенно, - Бог мой! Многим ли из вашего поколения
дано было дожить до военных лет, а куда уж там пережить
их. Всякое, конечно, случалось. Не странно ли, ума не
приложу, почему мне сейчас пришла на память вся эта
старая история с дядей Вадей. А ведь когда это было! Но
согласитесь все-таки, что он был замечательная фигура. Да
еще этот ваш бедный кузен - забыл его имя. Я ведь почти
ничего не знаю. Так, обрывки какие-то".
Пока все шло как нельзя лучше. "О, Кирилл, -
произнесла, нисколько не удивившись моей
"осведомленности" Елена Константиновна, словно
возражая мне или другому, невидимому, но вечно
присутствующему собеседнику. - Но зачем же