"А.Пятигорский. Вспомнишь странного человека." - читать интересную книгу автора

возвращаться к Кириллу? Он прожил и пережил все, что ему
было определено, но был совершенно бессилен добавить к
этому хоть что-нибудь от себя. Ну как Брюсов в поэзии.
Провидение осталось к нему равнодушным. Когда я
закрываю глаза, я не вижу Кирилла Эльвермеля. Я вижу
дядю Вадю и Михаила Ивановича, Сатану и Ангела".
"Ну, полно вам, милая Елена Константиновна, -
развязно возразил я, уже опасаясь, что, по мере ее
разрешения, задача с двумя неизвестными превращается в
задачу по крайней мере с тремя. - Да и не было ли с вашей
стороны предвзятости в отношении к дяде Ваде в этой
истории?" - "Нет, - твердо сказала Елена
Константиновна, - мне еще не было и пятнадцати лет,
когда я точно узнала, что он решил предать всех нас Духу
Трансцендентального Зла во имя конечного торжества
Света в падшем космосе. Света, который несет Люцифер.
На свете не было человека доблестнее Михаила Ивановича,
но и он однажды папе признался, что всякий раз, когда ждет
прихода Вадима Сергеевича, втайне надеется, что тот не
придет". - "Но не был ли сам Михаил Иванович... ну...
немного авантюристичен?" - решил я рискнуть в
последний раз, уже серьезно боясь, что беседа устремляется
в бесконечность - и, чтобы разрешить ее, мне придется
последовать за Еленой Константиновной в "ее" другой мир.
"Да, безусловно, - неожиданно согласилась Елена
Константиновна. - Но он всегда действовал на свой страх
и риск. Никогда ни на кого не опирался и никого не
подводил. А за дядей Вадей всегда что-то стояло, мягкое и
ненадежное. Но дело не только в дяде Ваде. Уже маленькой
девочкой я почувствовала, как атмосфера предательства
сгущается, концентрируется в людях, и они становятся
предателями. Не потому, что хотят, а потому, что могут ими
быть. И ни в ком я этого так сильно не чувствовала, как в
нем. При этом, однако, он сделал немало добра разным
людям".
В те годы я еще не коллекционировал "случаев для
понимания", но история с дядей Вадей - какая именно, я
тогда так и не узнал - засела в памяти. Позднее я стал себя
спрашивать, а не является ли повышенная чувствительность
к предательству (так же как и способность его предвидеть)
одним из условий его возникновения? Не лучше ли было
вовремя отойти в сторону и не предварять определений
судьбы своими односторонними и пристрастными
решениями? Но поскольку дело уже было вроде сделано и
не о чем, пожалуй, было больше говорить, то оставалось
разве что поставить точку на эпизоде в электричке и вновь
отдаться впечатлениям еще не законченной бездумной
юности.
Но возвращаюсь к предательству. Окончательность
решения, вынесенного девочкой в дачном поселке, хрупкой