"Александр Пятигорский. Конец ученичества (Рассказы и сны)" - читать интересную книгу автора

ебаться"). Я незаметно взял два бумажных стаканчика со стойки, и мы уже
готовы были начать пить, когда появилась Сигрид. Юлий Матвеевич встал,
поклонился и сказал: "Добрый вечер, мисс Биттернэм. Предупредите, сделайте
милость, остальных аспирантов, что семинар начнется ровно в 6.30. Наш общий
друг - не так ли, Мойсеич? - сделает маленькое введение..." - "Знаю я его
маленькие введения, - перебила его Сигрид, - прежде чем меня, ну это самое,
он восемь месяцев излагал мне теорию этого самого..." - "Любви, а не этого
самого! - возмущенно заорал я. - Не верьте ей, Юлий Матвеевич!" - "Я верю и
не верю, - сказал Гутман. - Однако с этим маленьким пакетиком копченой рыбы
мы едва ли продержимся при такой выпивке". И он потрогал стоявшую на столике
бутылку. "Но можно ли во сне быть самим собой? - спросил его я. - Если,
конечно, вы не перетащите сюда из 1941-го свою трехдюймовку". - "Сейчас,
сейчас, - быстро заговорила Сигрид, - это прямо тут, под баром. Там кладовая
с бездной копченого бекона". - "Там же проходит линия метро?" - пытался
возразить я, но она уже тащила меня к черному люку в дальнем углу бара, и мы
тут же провалились глубоко под пол.
Квадратная комната с серыми стенами, на которых играли блеклые отсветы
уличных огней. Мебели не было никакой. На полу сидел мой предполагаемый
будущий учитель Эндерби, держа во рту маринованный огурчик - я подумал, что
это был один из тех двух. Он откусил кончик и выплюнул его в рот Сигрид.
"Что вам еще от меня нужно? - закричал я. - Чтоб я опять спрашивал? Но
только я не желаю спрашивать, не желаю, и все! Дайте мне ответить, спросите,
я отвечу". - "Это невозможно, - очень спокойно сказал Эндерби, - невозможно
и - все. Кончай так же, как ты начинал".
Было так темно, что я не видел лица Эндерби. Сигрид сидела на полу,
прижавшись грудью к моей спине и обхватив меня руками. "У тебя не будет
учителя, - звонко сказала она, - у тебя буду только я". Она выплюнула кончик
огурца, и я услышал, как он покатился по полу. Я хотел спросить, а не
возможен ли компромисс, но, вспомнив о только что мною декларированном
решении не спрашивать, закрыл рот.
"Не хотите спрашивать, хуй с вами, - сказал я, - я остаюсь здесь и
молча делаю, что хочу. Отсюда я буду совершать вылазки и набеги. Долгими
ночами буду думать о бесконечных лестницах наверху, а ты (к Сигрид)
оставайся, если хочешь, а нет - тоже иди на хуй".
Я был почти спокоен, хотя понимал, что переиграть это будет едва ли
возможно.

Январь, 1991