"Александр Пятигорский. В другой компании (Рассказы и сны)" - читать интересную книгу автора

помнили до этого - обо мне? Что я говорил и делал?" - "Ничего, - с глубоким
удовлетворением произнес Юрик, - ровно ничего, ибо то, что на нас спустилось
и было тобой. Мы помнили это и раньше, до того, как снова вспомнили об этом
в январе". - "Снова?! Но как вы можете быть уверены, что когда-либо помнили
об этом, если сами говорите, что много лет мысль о тех далеких событиях не
возникала в вашем сознании?" Юрик вопросительно взглянул на Малашку, и тот,
опять с большим трудом вытащив ноги из-под столика, сказал
мягко-примирительным голосом: "Согласись, Косой, ведь ты уже в раннем
детстве был слегка ебнутым, а сейчас старость, заботы и всякое такое..." -
"Это не ответ на мой вопрос". - "Ты прав, это - не ответ, - Юрик, по-моему,
начинал уставать, - но заметь, никто не говорит, что ты - физическая причина
его смерти..." - "И на том спасибо..." - "Суть дела в том, - игнорируя мой
сарказм, продолжал Юрик, - что все мы, живые и мертвые, помнили, что мы
делали, говорили и думали. А ты - нет. Ну, скажи, помнишь?" - "Нет". -
"Тогда вполне естественно было бы предположить, что ты и не мог помнить,
потому что был явлением, силой, а не тем, что мыслит и помнит. Согласись,
красиво и просто, а?" - "Не соглашусь - примитивно и натянуто... И я так и
не получил ответ на мой вопрос". - "Мудак ты, Косой, - очень серьезно сказал
Малашка, - и вопрос твой мудацкий. Ведь и зайцу ясно, что ты, играющий и
бегающий вместе с нами тогда, и ты, оказавшийся этим, - две совершенно
разные вещи: одна - это ты никто, другая - ты дьявол. Теперь отвечаю на твой
ебаный вопрос. Да, до этого января мы забыли то, что в январе вспомнили, -
что помнили все, кроме того, что ты делал и говорил в тот вечер, хотя тебя
самого помнили как живого. Но ведь это само и означает то, что есть дьявол,
спустившийся на нас как твой двойник. Ибо, где есть никто, там есть его
"другой" - дьявол. Смысл этого стал нам ясен только месяц назад, но смысл
этот - один, другого нет. Это - так же точно, как ебать дать, как то, что
никакой я вам больше не Малашка, а сеньор Педро Эскобар, собственной вновь
рожденной персоной!" - "Что?!"
Малашка посмотрел на меня с таким сожалением, что мне стало за него
больно. "Ну чего тут не понять? Ну, как, знаешь, в Москве Горького поменяли
на Тверскую, так и я. В Буэнос-Айресе дядька моей жены взял меня в свое
дело, усыновил и дал свою фамилию. Тогда уж и имя пришлось сменить. Игорь на
Педро. А "вновь рожденный" - это born again , единственные истинные
христиане нашей эпохи, понял? Нет, Косой, гением тебе уже не стать. Поздно".
Многолетняя привычка чувствовать себя пациентом различных
психиатрических больниц помешала мне еще раз воскликнуть "что?!". Ладно,
Педро так Педро, вновь рожденный так вновь рожденный, не в этом дело. А в
чем? И какое дело? Перемещаться из одной психиатрической больницы в другую,
всякий раз изумляясь индивидуальности безумия их обитателей? Из ресторана, в
любом случае, было пора уходить. "Прошлое не остается таким, каким оно было,
когда случилось, - сказал я, - слово "было" уже означает, что оно изменилось
от момента, когда оно "есть", к моменту, когда оно осознается нами как
бывшее. Сама материя прошлого ветшает, выветривается, становится
пористой..." - "Это - чистая мудня, - возразил Малашка, - материя прошлого
неизмеримо плотней, чем все, что в состоянии произвести горячечная фантазия
современных астрофизиков и космологов. Она такой и останется до конца срока
данной сотворенной вселенной". - "Скажи, Косенький, - вмешался Юрик,
необычно долго молчавший, - а отчего она выветривается, твоя материя
прошлого, от какого ветра, так сказать?" - "От флуктуации, сознания, которое