"Антон Платов. В поисках святого Грааля" - читать интересную книгу автора

придерживалось большинство ранних исследователей (Афанасьев, Гримм и т.д.),
затем на первый план выдвинулась противоположная точка зрения, потом,
наконец, возникло мнение, что всё, быть может, гораздо сложнее...
Исследованию отражения древних обрядов в околомифологических текстах
(волшебных сказках, например) посвящены работы выдающегося российского
учёного В.Я.Проппа, внёсшего значительный вклад в наше понимание данного
вопроса. В 1928 году В.Я.Пропп опубликовал в небольшую, но содержательную
монографию "Морфология сказки", положив тем самым начало структурной
фольклористике; около двух десятилетий спустя им был издан фундаментальный
труд "Исторические корни волшебной сказки", ставший основой принципиально
нового подхода к околомифологическим текстам, - подхода, в рамках которого
такие тексты рассматриваются как отражение древних ритуалов и мистерий, и
прежде всего - обрядов посвящения (инициации). Работа в этом направлении
продолжается по настоящий день, о чём свидетельствует появление новых
интересных работ.
В противоположном, как может показаться на первый взгляд, направлении
огромный труд был совершён Мирчей Элиаде, опубликовавшим колоссальное
количество работ, в том числе - более десятка монографий. Если Пропп
рассматривает волшебные сказки как отражение древних обрядов, то Элиаде,
напротив, работает с мифами в собственном смысле слова (т.е. со "сказаниями
о богах"), рассматривая их в традиционной культуре как образец не только для
конструирования ритуала, но и для, условно говоря, "магического" поведения
вообще: "так как миф рассказывает о деяниях сверхъестественных существ и о
проявлении их могущества, он становится моделью для подражания при любом...
проявлении человеческой активности".
Вслед за Юнгом Элиаде использует понятие архетипа, однако, даёт ему
собственное, принципиально отличное от юнговского, определение. Для Элиаде
архетип - это не столько устойчивый образ бессознательного, сколько
устойчивый мифологический мотив, воспринимаемый в традиционной культуре как
"модель для подражания". Так, например, если Юнг мог бы назвать архетипом
образ предначального божества-великана, из тела которого был сотворён мир,
то для Элиаде архетипом является само сотворение мира из расчленённого
великаньего тела, бесконечно повторяемое в обрядах, сопутствующих
"сотворению" жилища или храма. Мы, однако, склонны сохранять за понятием
архетип исходное, юнговское, значение, а для устойчивых мифологических
мотивов применять понятие мифологема, как то и принято в большинстве
современных исследований.
Теперь же отметим, что вопрос о первичности мифа или обряда является
сугубо академическим (и даже возвращает нас к вопросу о первичности курицы
или яйца), поскольку внутри самой традиционной культуры он попросту не может
быть сформулирован. Учёный этнолог может полагать, что сначала была
принесена первая жертва при закладке дома, а потом для её объяснения был
придуман миф об Имире, или, наоборот, что сначала был придуман миф, а потом,
следуя ему, была принесена первая жертва, но носитель Традиции знает, что
сначала был убит великан Имир, а уже потом появились и миф, и обряд. И то, и
другое воспринимаются в Традиции всего лишь как отражения некоего
перводействия, совершенного богами. Словами индийских брахман, "так
поступали боги, так теперь поступают люди" (Taittiriya Brahmana, I.5, 9, 4).
Миф же при этом оказывается текстом, содержащим описания этих перводействий
или мифологем и, таким образом, становится инструментом, магическим орудием,