"Уильям Плоумер. Сын королевы Виктории " - читать интересную книгу автора

случае им не следует смешиваться; говорил, что белые должны требовать от
черных уважения, а это возможно лишь в том случае, если они будут обращаться
с черными, как с существами, стоящими ниже их, неизмеримо ниже. Он даже
побледнел, - с таким гневным пылом он произносил свою обвинительную речь.
Слова прямо-таки душили его.
Мак-Гэвин был поражен. Он не знал, рассматривать ли это как выпад
против него или считать, что Фрэнт немного рехнулся.
- Ну и удивили вы меня, - саркастически заметил он. - Мне всегда
казалось, что вы, пожалуй, даже слишком любите черномазых и обращаетесь с
ними, словно они на самом деле люди.
- Иногда я просто видеть их не могу, - уже гораздо спокойнее сказал
Фрэнт, отнюдь этого не думая и, по правде, вряд ли сознавая, что говорит.
Затем он отвернулся, и инцидент был исчерпан. Только Мак-Гэвин заметил потом
жене, что Фрэнт, кажется, стал несколько беспокойным и, возможно, нуждается
в перемене обстановки или отдыхе.
- Придется ему подождать до рождества, - оскорбленным шепотом
отозвалась миссис Мак-Гэвин, - стены в доме были тонкие. - Тогда мы уедем на
денек-другой и возьмем его с собой. Но если хочешь знать мое мнение, он
просто угрюмый и неприятный человек.
- Не забудь, что выручка за последний месяц снова увеличилась, -
настаивал Мак-Гэвин.
- Потому-то я и не хочу его сейчас отпускать, - сказала она.
Стояла великолепная лунная ночь, спокойная, как смерть, и Фрэнт в своей
конурке спрашивал себя, какого черта он наговорил всё это, - ведь он так
вовсе не думает, - какого черта он до такой степени потерял самообладание.
Он чувствовал, что дошел до предела, что не в состоянии больше выносить эту
немыслимую жизнь, что ему придется уехать. Голова у него пылала, он не мог
уснуть и беспокойно ворочался на постели. Вдруг где-то на дереве
пронзительно закричал лемур. Его вопли наполнили пустынный воздух и тяжелую
африканскую тишину. Прячась среди залитых лунным светом ветвей, пугливый,
пушистый, большеглазый зверек испускал вопль за воплем, словно предвещая
беспредельные, несказанные, сверхъестественные ужасы. Фрэнт встал с постели
и поднял штору; перед ним открылся мир, белый, как обсыпанное мукой лицо
Пьеро, мир молчаливый и бессердечный. Охваченный трепетом, чуть не безумием,
Фрэнт быстро опустил штору.
А на следующий день пришла Серафина.

7

Она стояла, держа на голове легкий узел, перевязанный сплетенной из
травы веревкой. Руки свободно висели вдоль тела, и, когда она повернула
голову, в этом движении слились достоинство и смирение, нежность и
терпеливая твердость.

В ней сочетаются в одном начале
Печальная краса и красота печали.

До того как появились белые, лембу жили по раз навсегда установленным
строгим канонам, что, однако, не мешало им находить лазейки для
удовлетворения своих страстей. Эти каноны основывались на той истине, что,