"Уильям Плоумер. Сын королевы Виктории " - читать интересную книгу автора

первых и надолго запомнившихся впечатлений Фрэнта, но еще сильнее ошеломило
его поначалу непосредственное общение с лембу. Такое множество более или
менее обнаженных мужчин и женщин, с гладкой кожей теплого коричневого тона,
белозубых, по большей части грациозных, с гордой осанкой и непринужденными
манерами, не может оставить человека вполне равнодушным, особенно если он
молод и впечатлителен, да еще непривычен к этому зрелищу.
- Не смущайтесь их запахом, - сказал Мак-Гэвин. - Вы скоро привыкнете.
Запах? Белые всегда говорят, что от черных дурно пахнет. Ну, а здесь, в
Мадумби, хотя стояли жаркие, почти безветренные дни и тесная лавка обычно
бывала битком набита туземцами, их запах вовсе не казался Фрэнту противным,
разве что непривычным; он пьянил Фрэнта, как аромат самой жизни, волнуя
предвкушением неизведанных радостей. Здоровый запах людей, живущих на
вольном воздухе, может казаться неприятным только человеку с больными
нервами. Полуобнаженные или совсем обнаженные тела лембу постоянно
подвергаются действию солнца, воздуха и воды, к тому же они почти такие же
вегетарианцы, как их коровы и овцы. Правда, некоторые старухи были склонны
накладывать на себя несколько слоев охры и сала для смягчения кожи, но это
компенсировалось их непринужденностью: они очень забавляли Фрэнта своими
повадками и разговором. В Мадумби был запах, куда более неприятный, -
смешанный душок шлихты, придававшей ситцам из Осаки и Манчестера обманчивую
плотность, и плохо рафинированного сахара.

4

Даже в многолюдных городах, даже в тех кругах, где дни проходят в
пустой праздности, где месяцы растрачиваются по мелочам, время не кажется
таким врагом и вором, как в местах, подобных Мадумби. Здесь, в предгорьях,
смена времен года менее заметна, чем в горной части Лембуленда, и жизнь в
Мадумби шла раз навсегда заведенным порядком, уплотненная до предела. Работа
начиналась в половине шестого - в шесть утра; усталость часто притупляла
мысль, и утомленные глаза не успевали обратиться к часам или календарю, как
их смежал сон. Иногда Фрэнт утрачивал всякое ощущение хронологической
последовательности событий, иногда ему казалось, что время чуть ли не
катится вспять. Случалось, он вдруг с изумлением осознавал, как много недель
или месяцев пролетело после того или иного пустячного происшествия. Но он не
жаловался, его привлекала работа, и даже не столько сама работа, сколько
возможность ближе познакомиться, благодаря ей, с некоторыми сторонами
человеческой природы.
Были в лавке товары, которые Фрэнт не мог продавать без улыбки. Иногда
к ним заходил кто-нибудь из молодых лембу и спрашивал, понизив голос:
"Amafuta wemvubu ako-na na?" - то есть: "Есть у вас гиппопотамий жир?" Фрэнт
шел к маленькой витрине, где они держали лекарства, и доставал пузырек с
этикеткой, на которой стояла надпись на языке лембу, а ниже очень мелкими
буквами значилось: "Натуральный гиппопотамий жир Педерсона". Снадобье это,
по виду обыкновенный лярд, - возможно, оно и было обыкновенным лярдом, -
расфасовывалось аптекарем норвежцем в Данспорте и продавалось по шиллингу за
склянку. Его применяли в качестве приворотного зелья, и оно давало аптекарю
возможность содержать сына в богословской семинарии в Осло. Но были и другие
"статьи", куда более прибыльные, чем гиппопотамий жир. Любовным зельем, в
конце концов, интересовались только люди молодые и романтически настроенные,