"Уильям Плоумер. Сын королевы Виктории " - читать интересную книгу автора

а без "Голубых чудес Педерсона", как торжественно гласила другая этикетка,
не могли обойтись ни молодые, ни старые. И, конечно, на них всегда был
большой спрос. Эти пилюли, величиной с горошину, цвета бронзы, служили
верным и сильным стимулятором. Если лекарства эти случалось продавать
Мак-Гэвину, он неизменно отпускал в придачу какую-нибудь грубую шуточку, в
результате чего продажа гиппопотамьего жира сильно сократилась, так как
молодых туземцев, пусть нравственность их - с точки зрения белых - и
оставляла желать многого, Эти остроты оскорбляли в лучших чувствах. Однако
неуместный юмор Мак-Гэвина не влиял на сбыт "Голубых чудес", пользовавшихся
спросом у покупателей более грубого склада. В часы особенно оживленной
торговли в лавку приходила помогать сама миссис Мак-Гэвин, и, если у нее
спрашивали одно из этих изделий Педерсона, она отпускала его с каменным
лицом; выражение его могло бы послужить сюжетом для аллегорической картины:
"Жадность, побеждающая целомудрие".
И всё же был в лавке среди всякой всячины один предмет, который миссис
Мак-Гэвин не желала ни покупать, ни продавать. У мужской половины населения
тех мест существовал обычай носить особого рода cache sexe,* сплетенные из
листьев дикого банана. В Мадумби эти предметы туалета всех видов и размеров
мастерил и продавал Мак-Гэвину по оптовой цене старый бродяга туземец. Он
приходил в факторию, когда там не было никого из покупателей, - в жаркий
полдень, или сразу же после закрытия лавки, или на рассвете, или когда
поднималась луна. Если он заставал одного Мак-Гэвина, дело слаживалось
быстро. Если он наталкивался на миссис Мак-Гэвин, то обычно взмахивал своей
связкой "невыразимых" перед самым ее носом, салютуя ей свободной рукой, и
рассыпался в преувеличенных, явно иронических любезностях, а затем начинал
громко расхваливать свой товар. Ничто так не раздражало ее, и он это
прекрасно знал. Она всегда грубо приказывала ему подождать мужа.
______________
* Узкая набедренная повязка (франц.).

Но если ему случалось встретить Фрэнта, он неизменно говорил с истинной
учтивостью: "Sa ubona, umtwana ka Kwini Victoli!" - что означало:
"Приветствую тебя, сын королевы Виктории!" Позднее это приветствие
сократилось до "сын королевы Виктории" и, наконец, стало просто "сын". В
первый раз, встретив Фрэнта, он сказал: "А, я вижу, вы настоящий англичанин,
из-за моря!" - и поскольку Англия для него олицетворялась прежде всего в
образе королевы Виктории, нетрудно было объяснить этот лестный титул. Фрэнт
обычно дарил ему несколько больших листьев табака, и старик неизменно
говорил в ответ, что буры - "нехорошие", отчасти выражая свое истинное
мнение, отчасти в виде косвенного комплимента Фрэнту; но, поскольку Фрэнт не
имел никакого дела с голландцами, лесть старика не очень-то достигала своей
цели.
- Как вы разрешаете этой грязной черной свинье называть вас "сын"? -
воскликнул Мак-Гэвин, услышав как-то их разговор.
- Отчего же нет? Ведь он так стар, что мне в деды годится, - возразил
Фрэнт.
Эта точка зрения показалась Мак-Гэвину настолько чудовищной, что у него
вырвался короткий неприятный смешок.
- Мой вам совет - не позволяйте этим черномазым дерзить.
- А он не дерзит мне, - сказал Фрэнт. - Он просто хочет выразить свое