"Плутарх. Пелопид и Марцелл " - читать интересную книгу автора

34. Не было, видимо, похорон более блистательных, если, разумеется, не
измерять блеск количеством слоновой кости, золота и пурпура, как делает
Филист, воспевая похороны Дионисия и дивясь этому заключительному действию
великой трагедии, имя которой - тиранния. После смерти Гефестиона Александр
Великий приказал не только обрезать гривы лошадям и мулам, но и снести зубцы
крепостных стен, дабы казалось, что города скорбят, являя вместо прежнего
своего вида облик остриженный и жалкий. Но таковы распоряжения тираннов,
выполняемые насильно, порождающие зависть к тому, ради кого они отдаются, и
ненависть к отдающему их; не о любви и не о почтении свидетельствовали они,
но о варварской гордыне, распущенности и бахвальстве, обращающих изобилие на
пустые и суетные вещи. А тут простого гражданина, погибшего на чужбине,
вдали от жены, детей и родичей, без всяких просьб или принуждений погребают
столько городов и народов, оспаривая друг у друга честь проводить его до
могилы и украсить венками, что с полным основанием можно считать такого
человека достигшим вершины блаженства. Ибо неправ Эзоп {25}, утверждая,
будто смерть счастливых - самая горестная, нет, это самая завидная смерть -
она помещает славу подвигов хорошего человека в безопасное место, где
превратности судьбы ей более не грозят. Куда вернее судил некий спартанец,
который, обняв Диагора, победителя на Олимпийских играх, дожившего до того
часа, когда не только сыновья его, но и внуки оказались увенчанными в
Олимпии, сказал ему: "Умри теперь, Диагор, раз ты не можешь взойти на
Олимп". А между тем я не думаю, чтобы кто-нибудь полагал допустимым
сравнивать все олимпийские и пифийские победы, вместе взятые, хотя бы с
одной из битв Пелопида, который сражался так много и с таким успехом, пока,
наконец, после долгих лет славы и почета, тринадцатый раз отправляя
должность беотарха, не пал за свободу Фессалии в доблестном стремлении
сразить тиранна.
35. Великую скорбь причинила союзникам его смерть, но еще больше она
принесла им пользы; узнав о гибели Пелопида, фиванцы ни единого дня не стали
мешкать с отмщением, но тут же отправили в поход семь тысяч гоплитов и
семьсот всадников во главе с Малкитом и Диогитоном. Застав Александра
обессиленным и загнанным в тупик, фиванские полководцы заставили его вернуть
фессалийцам города, которые он захватил, освободить магнесийцев и
фтиотидских ахейцев и вывести от них свои сторожевые отряды, а также
поклясться, что он пойдет вместе с фиванцами, по их приказу, против любого
врага, куда бы они его ни повели.
Этими требованиями фиванцы и ограничились. А теперь мы расскажем, каким
образом немного спустя взыскали с Александра боги за Пелопида. Фива, его
супруга, как уже говорилось выше, наученная Пелопидом не страшиться внешнего
блеска и великолепия тираннии, прятавшейся за спинами вооруженных
телохранителей, а с другой стороны, опасаясь вероломства Александра и
ненавидя его жестокость, вступила в заговор с тремя своими братьями -
Тисифоном, Пифолаем и Ликофроном, и вот как взялась она за дело. Дом тиранна
всю ночь караулила стража; покой, обычно служивший супругам спальней,
находился в верхнем этаже, и у входа нес стражу пес на привязи, бросавшийся
на всех, кроме хозяев и одного слуги, который его кормил. Когда пришел
намеченный для покушения срок, Фива еще днем укрыла братьев в какой-то из
соседних комнат, а сама, как обычно, вошла к тиранну одна; найдя его уже
спящим, она скоро вышла обратно и приказала слуге увести пса - Александр-де
желает отдохнуть покойно. Боясь, как бы лестница не заскрипела под шагами