"Плутарх. Пелопид и Марцелл " - читать интересную книгу автора

от преступника, а родственников Архимеда разыскал и окружил почетом.
20. До тех пор римляне были в глазах других народов опытными воинами и
грозными противниками в битвах, но не дали им никаких доказательств своей
благожелательности, человеколюбия и вообще гражданских добродетелей. Марцелл
в Сицилии, по-видимому, впервые позволил грекам составить более верное
суждение о римской справедливости. Он так обходился с теми, кому случалось
иметь с ним дело, и оказал благодеяния стольким городам и частным лицам,
что, если население Энны {17}, мегаряне или сиракузяне потерпели слишком
жестоко, вина за это, казалось, лежала скорее на побежденных, чем на
победителях. Приведу один пример из многих.
Есть в Сицилии город Энгий - небольшой, но очень древний, прославленный
чудесным явлением богинь, называемых "Матери". Тамошний храм, по преданию,
воздвигли критяне; в храме показывают копья и медные шлемы: на одних
написано имя Мериона, на других - Улисса (то есть - Одиссея), которые
принесли оружие в дар богиням. Этот город был горячо предан Ганнибалу, но
Никий, один из первых граждан, вполне откровенно высказывая свое мнение в
Народном собрании, уговаривал земляков принять сторону римлян и изобличал
противников в недальновидности. А те, опасаясь его силы и влияния,
сговорились схватить Никия и выдать карфагенянам. Почувствовав, что за ним
тайно следят, Никий стал открыто вести неподобающие речи о богинях-Матерях и
всеми способами выказывал неверие и пренебрежение к общепринятому преданию
об их чудесном явлении - к радости своих врагов: ведь такими действиями он
сам навлекал на себя злую участь, которая его ожидала. В день, когда все
приготовления к аресту были уже закончены, Никий, выступая в Народном
собрании перед согражданами, вдруг оборвал на полуслове свою речь и
опустился на землю, а немного спустя, когда, как и следовало ожидать, все в
изумлении умолкли, он поднял голову, огляделся и застонал - сначала робко и
глухо, а потом все громче и пронзительнее; видя, что весь театр
безмолвствует и трепещет от ужаса, он сбросил с плеч гиматий, разодрал на
себе хитон, полунагой вскочил на ноги и бросился к выходу из театра, крича,
что его преследуют богини-Матери. В суеверном страхе никто не дерзнул
наложить на него руку или преградить ему путь, напротив, все расступались, и
он добежал до городских ворот, не упустив из виду ни единого вопля или
телодвижения, какие свойственны одержимым и безумцам. Жена, посвященная в
его замысел и действовавшая с ним заодно, забрала детей и сначала с мольбою
припала к святилищу богинь, а потом, сделав вид, будто отправляется на
поиски мужа-скитальца, беспрепятственно покинула город. Таким образом они
благополучно добрались до Сиракуз и прибыли к Марцеллу. Когда же
впоследствии Марцелл явился в Энгий и заключил жителей в тюрьму, намереваясь
расправиться с ними за всю их наглость и бесчинства, к нему пришел Никий,
весь в слезах, и, касаясь рук его и колен, стал просить за своих сограждан,
прежде всего за врагов; растрогавшись, Марцелл отпустил всех и городу не
причинил никакого вреда, а Никию дал много земли и богатые подарки. Сообщает
об этом философ Посидоний.
21. Когда римляне отозвали Марцелла из Сицилии, чтобы поручить ему
руководство военными действиями в самой Италии, он вывез из Сиракуз большую
часть самых прекрасных украшений этого города, желая показать их во время
триумфального шествия и сделать частью убранства Рима. Ведь до той поры Рим
и не имел и не знал ничего красивого, в нем не было ничего привлекательного,
утонченного, радующего взор: переполненный варварским оружием и