"Плутарх. Аристид и Марк Катон " - читать интересную книгу автора

когда тот представил свой отчет, в краже и, как сообщает Идоменей, выиграл
дело. Но первые и лучшие из афинян возмутились, и Аристид был освобожден от
наказания и даже вновь назначен на прежнюю должность. На этот раз, делая
вид, будто раскаивается в прежнем своем поведении, он выказал куда большую
снисходительность и пришелся по душе расхитителям казны, которых он теперь
те изобличал и не допекал расследованиями, так что они, набив кошельки
общественными деньгами, рассыпались в похвалах Аристиду, с немалым рвением
убеждая народ переизбрать его еще раз. Перед самым началом голосования
Аристид обратился к афинянам с таким упреком: "Когда я управлял вами
добросовестно и честно, меня опозорили, а теперь, когда я позволил ворам
поживиться немалой толикой общественного добра, меня считают отличным
гражданином. Но сам я больше стыжусь нынешней чести, чем тогдашнего
осуждения, а об вас сожалею: вы охотнее одобряете того, кто угождает
негодяям, нежели охраняющего государственную казну". Этими словами он и
хищения разоблачил, и заткнул рот новоявленным громогласным почитателям,
стяжав истинное и справедливое одобрение всех порядочных людей.
5. Когда Дарий отправил Датиса в Грецию (на словах - чтобы покарать
афинян за сожжение Сард, но на деле - поработить эллинов) и персы, причалив
неподалеку от Марафона, стали опустошать страну, для руководства военными
действиями афиняне избрали десять стратегов, среди которых наибольшим
влиянием пользовался Мильтиад, вторым же добрая слава и всеобщее доверие
сделали Аристида. Аристид присоединился к мнению Мильтиада относительно
срока и плана битвы, и эта поддержка оказалась решающей. Каждому стратегу
верховная власть принадлежала в течение одного дня, но когда настал черед
Аристида, он уступил командование Мильтиаду, внушая товарищам по должности,
что повиноваться и помогать людям, сведущим в своем деле, и выполнять их
приказания - не только не позорно, но, напротив, похвально и спасительно.
Таким образом, усмирив соперничество и склонивши остальных добровольно
следовать одному решению - самому правильному. и удачному, он укрепил
положение Мильтиада, власть которого сделалась безраздельной: прочие
стратеги, отказавшись от своих прав на однодневное начальствование,
старательно выполняли его распоряжения.
В битве тяжелее всего пришлось середине боевого строя афинян, где
варвары необыкновенно долго держались, отражая натиск фил Леонтиды и
Антиохиды, и где плечом к плечу славно сражались Фемистокл и Аристид,
принадлежавшие первый к Леонтиде, а второй к Антиохиде. Варвары обратились в
бегство и сели на корабли, и тут афиняне, видя, что они плывут не к
островам, но что ветер и течение несут их к берегу Аттики, испугались, как
бы враг не захватил оставшийся без защитников город; девять фил поспешно
двинулись в путь и в тот же день прибыли в Афины. Аристид, оставленный
вместе со своею филой в Марафоне для охраны пленных и добычи, не обманул
возлагавшихся на него надежд: хотя повсюду были груды серебра и золота, а в
палатках и на захваченных судах находились в несметном числе всевозможные
одежды и другое имущество, он и сам пальцем ни к чему не притронулся, и
другим не позволил, разве что кто-нибудь воспользовался случаем тайком от
него, как, например, факелоносец {10} Каллий. Один из персов, увидев длинные
волосы и головную повязку и решив, вероятно, что перед ним - царь, бросился
ему в ноги и, взявши за правую руку, привел к какой-то яме, где было зарыто
много золота. Каллий же оказался самым жестоким и несправедливым из людей:
золото он взял, а перса, чтобы тот не рассказал о кладе кому-нибудь еще,