"Плутарх. Никий и Красс " - читать интересную книгу автора

правда, это знамение отнюдь не дурное, а, напротив, даже благоприятное для
убегающих, поскольку дела, совершаемые с опаской, должны быть скрыты и свет
им помеха. И вообще, как написано в "Толкованиях" Автоклида, злотворного
воздействия солнца или луны следует ожидать лишь в первые три дня после
затмения.
Но Никий уговорил афинян дождаться конца следующего оборота луны, так
как, по его наблюдениям, она стала чистой не сразу после того, как прошла
темное место, заслоненное землей.
24. Отложив чуть ли не все дела, Никий приносил жертвы и гадал, а тем
временем враги подступили вплотную, осадили стены и лагерь афинян, заперли
своими кораблями гавань, и теперь уже не только триеры, но и мальчишки на
рыбацких лодках подплывали к афинянам, дразнили их и кричали обидные слова.
Одного из этих мальчишек, Гераклида, сына уважаемых родителей, далеко
заплывшего на своем челноке, настиг и захватил афинский корабль. В страхе за
мальчика его дядя Поллих повел на афинян десять вверенных ему триер,
остальные же, опасаясь гибели Поллиха, последовали за ним. Произошла
ожесточенная морская битва, победили сиракузяне, среди многих погибших был и
Эвримедонт.
Держаться дольше афиняне не могли, они осыпали бранью стратегов,
требуя, чтобы те начинали отступать сушей: дело в том, что, одержав верх,
сиракузяне сразу же загородили и отрезали выход из гавани. Но Никий не
согласился на это требование. Бросить множество грузовых судов и около
двухсот триер представлялось делом неслыханным, поэтому отборных пехотинцев
и самых лучших копейщиков посадили на суда, приведя таким образом в боевую
готовность сто десять триер - для остальных недостало весел. Прочих солдат
Никий расставил вдоль морского берега, окончательно уйдя из большого лагеря
и от стен, тянувшихся вплоть до святилища Геракла, так что сиракузские жрецы
и полководцы вошли в храм и сразу принесли обычную жертву Гераклу, которая
долгое время не приносилась.
25. Моряки уже поднимались на суда когда гадатели, рассмотрев
внутренности жертвенных животных, обещали сиракузянам блестящую победу, если
они не станут затевать боя, а будут лишь обороняться: ведь и Геракл выходил
победителем тогда, когда защищался и первый принимал на себя удар. Корабли
вышли в море, и завязалась битва, необыкновенно жестокая и упорная, причем
очевидцы сражения не в меньшей мере, чем его участники, терзались волнением,
наблюдая за частыми и неожиданными поворотами в ходе боя. Собственное
снаряжение причиняло афинянам не меньший вред, чем неприятель, ибо тяжелые
корабли афинян шли сомкнутым строем и с разных сторон на них кидались легкие
суда неприятеля, а на град камней, которые поражают с одинаковой силой, как
бы они ни упали, афиняне отвечали дротиками и стрелами, которые из-за качки
невозможно было метнуть точно, так что далеко не все они летели острием
вперед. Это предусмотрел и растолковал сиракузянам коринфский кормчий
Аристон; сам он пал в этой битве, в яростной схватке, когда победа клонилась
уже на сторону сиракузян.
Разгром был полный и окончательный, путь к бегству морем был закрыт, и,
сознавая, что на суше им также будет нелегко спастись, афиняне позволяли
врагам у себя на глазах уводить корабли, не просили для погребения тела
убитых, так как еще печальнее, чем не похоронить погибших, было бросить на
произвол судьбы больных и раненых, а эта картина носилась уже перед их
взором. Впрочем, и их самих, полагали они, после многих бед ждет такой же