"Плутарх. Никий и Красс " - читать интересную книгу автора

оказывался последним в жизни, пока Никий не пал перед Гилиппом со словами:
"Пощады, Гилипп, вы победили! Нет, не за себя прошу, прославившего свое имя
столь великими несчастьями, а за остальных афинян. Вспомните, что на войне
беда может случиться со всяким и что афиняне, когда им сопутствовала удача,
обошлись с вами благосклонно и мягко". Гилиппа тронули и слова и вид Никия.
Он знал, сколько добра сделал Никий лакедемонянам при заключении мира, к
тому же захват живыми стратегов противника сулил еще большую славу. Подняв
Никия с земли, Гилипп старался его успокоить и отдал приказ прекратить
резню. Распоряжение это доходило до солдат медленно, так что оставшихся в
живых было гораздо меньше, чем убитых. Многих, впрочем, незаметно увели к
себе сами солдаты {35}. Оставшихся пленных сиракузяне свели в одно место,
все вооружение, снятое с афинян, развесили вдоль реки на самых больших и
красивых деревьях. Возложив на себя венки, нарядно украсив своих коней, а
афинским остригши гривы, они повернули назад, к Сиракузам. Ценой величайшего
напряжения всех сил, небывалого мужества и отваги они одержали полную победу
в самой знаменитой из войн, какая велась между греками.
28. В совместном собрании сиракузян и союзников народный главарь Эврикл
предложил объявить день захвата Никия в плен праздником и отмечать его
принесением жертв и отдыхом от трудов, праздник же именовать Асинарией в
честь реки. День этот пришелся на двадцать шестое число месяца карнея,
который у афинян называется метагитнионом. С афинянами же Эврикл предлагал
поступить так: рабов и союзников продать, самих же афинян и перешедших на их
сторону сицилийцев послать под охраной в каменоломни, за исключением
стратегов, которых надлежит казнить. Сиракузяне одобряли его мнение, и слова
Гермократа, что хорошо использовать победу важнее, чем победить, были
встречены возмущенным криком, а Гилиппу, который настаивал, чтобы стратеги
живыми были увезены в Лакедемон, граждане, уже раздувшиеся от гордости
своими победами, ответили бранью. Впрочем, еще во время войны сиракузяне
тяготились грубостью Гилиппа и его лаконскоц манерой командования; как
сказано у Тимея, ему ставили в вину скупость и алчность, эту наследственную
болезнь, из-за которой его отец Клеандрид, бравший взятки, принужден был
покинуть отечество. Да и сам Гилипп со страшным позором удалился в изгнание,
когда на него донесли, что он похитил и спрятал под крышей своего дома
тридцать талантов из той тысячи, что Лисандр отправил в Спарту. Подробнее об
этом говорится в жизнеописании Лисандра {36}.
Тимей сообщает, что Демосфен и Никий не были казнены по приказу
сиракузян, как утверждают Филист и Фукидид, но, предупрежденные Гермократом,
воспользовались отсутствием караульных и покончили с собою, пока еще шло
Народное собрание. Тела их были выброшены к воротам и лежали там, доступные
взорам всех любопытствовавших. Мне приходилось слышать, что в Сиракузах, в
одном из храмов, до сих пор показывают искусно отделанный золотом и пурпуром
щит, якобы принадлежавший Никию.
29. Множество афинян погибло в каменоломнях от болезней и скверной
пищи: им давали в день две котилы ячменя и котилу воды, но немалое их
число, - те, кто был похищен или выдавал себя за раба, - было продано. Их
продавали в рабство и ставили на лбу клеймо в виде лошади. Да, были и такие,
кому вдобавок к неволе привелось терпеть еще и это. Но даже в такой
крайности им приносило пользу чувство собственного достоинства и умение себя
держать. Владельцы либо отпускали их на свободу, либо высоко ценили. А
некоторых спас Эврипид. Дело в том, что сицилийцы, вероятно, больше всех