"Плутарх. Агид и Клеомен и Тиберий и Гай Гракхи " - читать интересную книгу автора

через государства Пелопоннеса, так что греки только дивились и спрашивали
друг друга, какой же был порядок в лаконском войске под водительством
Агесилая, прославленного Лисандра или древнего Леонида, если и ныне воины
обнаруживают столько почтения и страха перед юношей, который моложе чуть ли
не любого из них. Впрочем, и сам юноша - простой, трудолюбивый, нисколько не
отличавшийся своей одеждой и вооружением от обыкновенных воинов - привлекал
всеобщее внимание и восхищение. Но богачам его действия в Спарте были не по
душе, они боялись, как бы народ, последовав этому примеру, не изменил
установившиеся порядки повсюду.
15. Соединившись у Коринфа с Аратом, который еще не решил, даст ли он
противнику битву, Агид обнаружил и горячее усердие, и отвагу, однако не
отчаянную и не безрассудную. Он говорил, что, по его мнению, следует
сражаться и не пропускать войну за ворота Пелопоннеса, но что поступит он
так, как сочтет нужным Арат, ибо Арат и старше его, и стоит во главе
ахейцев, а он явился не для того, чтобы взять над ахейцами команду, но чтобы
оказать им помощь и поддержку в боях. Правда, Батон из Синопы утверждает,
будто Агид не хотел участвовать в битве вопреки распоряжению Арата, но он
просто не читал, что пишет об этом сам Арат. Оправдывая свои действия, Арат
говорит, что поскольку крестьяне уже свезли с полей весь урожай, он счел
более целесообразным открыть дорогу врагам, нежели в решающем сражении
поставить под угрозу судьбу ахейцев в целом. Итак, отказавшись от мысли о
битве, он, с благодарностью и похвалами, отпустил союзников, и Агид,
сопровождаемый восторгами пелопоннесцев, тронулся в обратный путь, в Спарту,
где тем временем произошли большие перемены и начались беспорядки.
16. Агесилай, который был эфором, сбросив с плеч тяготившую его до той
поры заботу, смело шел на любое преступление и насилие, если оно приносило
деньги; он не постеснялся нарушить утвержденное обычаем течение и порядок
времени и, - хотя год этого не требовал, - вставил тринадцатый месяц {24},
чтобы взыскать за него налоги. Боясь тех, кому он чинил обиды, и окруженный
ненавистью всех сограждан, он нанял вооруженных телохранителей и без них в
здание Совета не ходил. Он нарочито стремился показать, что одного из царей
вообще ни во что не ставит, Агид же если и пользуется некоторым его
уважением, то скорее по праву родства, чем царского достоинства. Вдобавок он
распустил слух, что останется эфором и на следующий срок.
Враги его решили не медлить, они составили заговор, открыто вернули
Леонида из Тегеи и вновь передали ему царство при молчаливом одобрении
народа, который был возмущен, видя свои надежды на раздел земли обманутыми.
Агесилая спас и тайно вывел из города его сын Гиппомедонт, которого все
любили за храбрость и который молил сограждан помиловать отца. Агид укрылся
в храме Афины Меднодомной, а другой царь, Клеомброт, пришел с мольбою о
защите в святилище Посейдона, ибо казалось бесспорным, что против него
Леонид озлоблен сильнее. И в самом деле, не тронув пока Агида, он явился в
сопровождении воинов к Клеомброту и осыпал гневной бранью и укорами зятя,
который коварными кознями лишил тестя царства и помог врагам изгнать его из
отечества.
17. Клеомброт, которому нечего было ответить, сидел в глубоком смущении
и молчал. Между тем Хилонида, дочь царя, которая прежде, когда жертвой
насилия сделался ее отец, сочла, что обида нанесена и ей самой, и, оставив
вступившего на царство Клеомброта, старалась поддержать Леонида в беде, не
выходя вместе с ним из храма, где он искал защиты, а затем, после его