"Плутарх. О том, что пифия более не прорицает стихами" - читать интересную книгу автора

материю. А уж если допускать тонкость воздуха, то не только для извлечения
патины, а еще и потому, что, смешивая лазурь с блеском и светом, она делает
и самую окраску более приятной и яркой".

5

После этого воцарилось молчание, а затем проводники стали продолжать
свои речи. Когда они привели какой-то стихотворный оракул, кажется, о
царстве Эгона Аргосского10, Диогениан сказал, что не раз удивлялся, какими
слабыми и вялыми словами бывают выражены оракулы: "Этот бог хоть и
предводительствует Музами и не менее причастен к красоте слова, нежели к
благозвучию музыки и пения, далеко превосходя благогласием Гомера и Гесиода,
но оракулы его, как мы видим, сплошь и рядом полны погрешностей и
небрежностей как в метре, так и в словах".
На это бывший тут же поэт из Афин, Серапион, сказал: "Как? Мы верим,
что это слова божества и смеем утверждать, что они уступают красотой Гомеру
и Гесиоду? Нет, отвергнем лучше стихи Гомера и Гесиода как недостаточно
прекрасные и исправим этим наш вкус, извращенный укоренившейся привычкою к
дурному".
Но его перебил математик Боэт (ты ведь знаешь, что он уже перешел в
стан Эпикура): "Разве ты не слышал, - сказал он, - о живописце Павсоне?"
"Не слышал", - ответил Серапион.
"А послушать стоит! Ему было заказано написать катающегося по земле
коня, а он написал бегущего. Заказчик возмутился, а Павсон, смеясь,
перевернул картину вверх ногами, и конь на ней оказался не бегущим, а
катающимся по земле11. Так бывает, по словам Биона, с некоторыми речами,
если их переиначить. Поэтому некоторые не скажут, что оракулы исходят от
бога, а стало быть, хороши, но скажут, что оракулы нехороши, а стало быть,
исходят не от бога. В самом деле: от бога ли они, это еще неясно. А что
слова в них скверно отделаны, это, дражайший Серапион, ты отлично и видишь,
и понимаешь: сам-то ты стихи пишешь по содержанию философские и серьезные, а
по выражению, по приятности и по отделке слов похожие куда больше на стихи
Гомера и Гесиода, чем на те, которые изрекает пифия".

6

Тогда Серапион ответил: "Это болезнь, Боэт; болезнь поразила нам глаза
и уши, и от пресыщения и неги мы привыкли почитать и объявлять сладкое
прекрасным. Вот мы и браним пифию за то, что она не поет нежней кифаристки
Главки12 и нисходит в заповедное, не умастившись и не разодевшись в пурпур,
и воскуряет при этом не кассию, не ладан, не ливийские травы, а лавр и
ячменную муку. Разве ты не ви-дишь, - продолжал он, - сколько приятности в
песнях Сапфо, чарующих и услаждающих слушателей? "А вот Сивилла безумными
устами (как говорит Гераклит) издает звуки невеселые, неприглядные,
неблагоуханные, но тысячи лет звучит этот голос" божьей силою. И у Пиндара
сказано, что Кадм "слышал от бога прямую песнь"13, а не слащавую, не
изнеженную, не переливчатую. Ведь святое и бесстрастное чуждо услады, но
вместе с Атой проникла услада в этот мир и более всего в людской слух"14.

7