"Плутарх. О том, что пифия более не прорицает стихами" - читать интересную книгу автора

ее товарища по рабству, Эзопа, погубить?"31
Серапион же на это сказал: "Что ты, дражайший, сердишься по такому
поводу? Взгляни-ка туда наверх и ты увидишь золотую Мнесарету среди царей и
полководцев - это о ней Кратет сказал, что это памятник невоздержанности
греков".
Но юноша, взглянув, спросил: "А не о Фрине ли это сказал Кратет?"32 -
"Нуда, - ответил Серапион, - настоящее ее имя было Мнесарета, а прозвище
Фрины ("Жабы") получила она за желтоватую кожу. И немало имен вот так забыто
за прозвищами. Так, говорят, мать Александра Поликсену называли потом и
Мирталой, и Олимпиадой, и Стратоникой; Эвметию с Родоса многие до сих пор
называют по отцу Клеобулиной33, а Герофилу из Эритр, прирожденную
гадательницу, прозвали Сивиллой. Ты же слышал от грамматиков, что Леду
называли Мнесиноей, Ореста - Ахейцем (в тексте лакуна). ...Но каким образом
ты мыслишь, - добавил он, глядя на Теона, - опровергнуть это обвинение
насчет Фрины?"

15

Тот, спокойно улыбнувшись, отвечал: "Опровергну, да так, чтобы это тебе
самому было укором за то, что ты бранишь эллинов за всякие мелочи. Вот ведь
Сократ, например, на пиру у Каллия сопротивляется только умащению, но
приемлет пляски детей, игру в кости, ласки, шутки34 - так и ты, мне кажется,
подобным образом закрываешь вход в святилище для женщины, недостойно
воспользовавшейся цветом своей красоты, но видя вокруг бога первины и
десятины от войн, убийств, грабежей, а в храме - груды остатков от военных
эллинских добыч, ты не негодуешь, не жалеешь эллинов, читая на великолепных
жертвенных дарах позорнейшие надписи: "Брасид и аканфяне - от афинян",
"афиняне - от коринфян", "фокейцы - от фессалийцев", "ор-неаты - от
сикионцев", "амфиктионы - от фокейцев"33.
И только Пракситель, получив здесь место для любовницы, вызвал этим
гнев Кратета36, а ведь Кратет его должен был хвалить за то, что рядом с
этими золотыми царями он поставил золотую гетеру, ибо сам Кратет порицал
богатство как предмет, недостойный ни восхищения, ни почитания. Ведь в честь
царей и правителей прекрасны жертвы лишь от справедливости, от великодушия,
от здравомыслия, а не от обилия золота и роскоши, которые доступны и тем,
кто провел жизнь наигнуснейшим образом".

16

"Что же ты не расскажешь, - сказал другой проводник, - что Крез
посвятил здесь богу еще золотое изображение рабыни, которая пекла ему хлеб?"
"Да, - ответил Теон, - но он это сделал не с тем, чтобы обидеть бога
такой роскошью, а по причине веской и справедливой. Ведь говорят, что
Алиатт, отец Креза, взял себе вторую жену и имел от нее детей; и вот жена
эта, замышляя зло против Креза, дала той хлебопекарше отраву и приказала
замешать ее в хлеб и поднести Крезу. Но хлебопекарша украдкой сообщила об
этом Крезу, отравленный же хлеб поднесла царицыным детям. За это Крез, когда
воцарился, как бы при боге-свидетеле отблагодарил оказавшую ему такое
благодеяние женщину37.
По такой же причине, - продолжал Теон, - любви и уважения достойны