"Плутарх. О "Е" в Дельфах" - читать интересную книгу автора

посоветуем им подняться выше и обозреть реальность и сущность божества; но
пусть они также почитают это отражение бога и восхваляют животворящую силу,
заключенную в нем; насколько возможно найти соответствие между переменчивым
ощущением и умопостигаемой и неизменной идеей, настолько это отражение дает,
так или иначе, какое-то призрачное представление о божественной милости и
счастье.[48]
А что бог перемещается и превращается в огонь со всеми другими
субстанциями, затем, как говорят, снова уплотняется и растягивается в землю,
в ветры, в живые существа, в разные свойства животных и растений, то об этом
даже слушать не-благочестиво.
Или бог будет более пустым, чем ребенок, который, как говорит поэт,
играет с песком, то собирая его, то снова разбрасывая;[49] так и бог якобы
вечно забавляется той игрой со вселенной, создавая космос, не имеющий
существования, а затем уничтожая созданное. Напротив, все, что присуще так
или иначе космосу, божество объединяет в своей сущности и удерживает слабую
телесную субстанцию от уничтожения.
И мне кажется, что в противовес этому мнению обращаются к богу с
приветствием "Ты еси", как свидетельством его существования, так как никогда
ему не бывает свойственно превращение и изменение; но другому какому-то богу
или, скорее, демону, распоряжающемуся смертью и рождением природы, присуще
создавать изменения в природе и испытывать их самому.[50] Это ясно из имен,
прямо противоположных по значению и противоположно звучащих: ведь называют
одного Аполлоном, а другого Плутоном, одного Делием, а другого Аидонеем,
одного Фебом, а другого Скотием.[51] У одного Музы и Память, а у другого
Забвение и Молчание. И один - Феорий и Фанес, а другой "властитель мрачной
Ночи и праздного сна".[52] И он же "самый враждебный для смертных из всех
богов",[53] а про другого Пиндар довольно приятно сказал: "По общему
признанию он для смертных очень кроток". Справедливо сказал Еврипид:
"Возлияние мертвецов и песни их златокудрый Аполлон не принимает".[54] И еще
раньше него сказал Стехисор: "Хороводы, игры и пение любит Аполлон больше
всего, а горе и рыдания получил в удел Аид". А что Софокл каждому из двух
инструментов приписывал свое назначение, это ясно из следующих стихов: "Ни
на-бла не подходит для воплей, ни лира не дружна с ними".[55] И ведь давно,
а в то же время недавно флейта осмелилась зазвучать для радости, а в прежнее
время она сопровождала траурные рыдания и исполняла при этом роль не
особенно почетную и блестящую, а впоследствии все перемешалось. Сильно
смешав божественное с демоническим, они привели сами себя в замешательство.
Но кажется, что формула "Познай самого себя" некоторым образом
противоположна формуле "Ты еси" и в некотором смысле согласуется с ней: ведь
одно выражение восклицают в изумлении и почтении, обращаясь к богу, как
сущему во всем, а другое является напоминанием человеку о его смертной
природе и слабости".[56]

Примечания

1

Серапион - афинский поэт, фигурирует в "Застольных вопросах" и в
диалоге "О том, что пифия более не прорицает стихами"; в последнем он
показан как сочинитель морализа-торско - философских поэм и как защитник