"Плутарх. Алкивиад и Гай Марций Кориолан " - читать интересную книгу автора

подозрения и обвинения на основании показаний рабов и метэков, но затем
враги в его отсутствие стали еще ожесточеннее нападать на него и
присоединили к поруганию герм также и профанацию мистерий, утверждая, что и
то и другое исходило из заговора, направленного к государственному
перевороту. Афиняне заключили в тюрьму без суда всех обвиненных по этому
делу и раскаивались, что они не вынесли решения о привлечении к суду и не
осудили Алкивиада за такие преступления еще до его отъезда. Народ переносил
свой гнев против Алкивиада на всех его родных, друзей и знакомых,
попадавшихся на глаза. Фукидид не называет имена доносчиков на Алкивиада,
другие же упоминают в их числе Диоклида и Тевкра, как, например, комический
поэт Фриних в следующих стихах:

О милый мой Гермес, остерегись, чтоб ты,
Упав, не потерпел вреда, возможность дав
Второму Диоклиду злой донос писать.

И в другом месте:

Умолкну я - ведь не хочу, чтоб за донос
Пришлец-разбойник Тевкр награду снова взял.

К тому же доносчики не могли показать ничего ясного и неоспоримого.
Так, один из них на вопрос, как смог он узнать лица осквернителей герм,
отвечал: "При лунном свете". В этом он сбился, так как во время происшествия
было новолуние. Это возмутило всех рассудительных людей, но народ не стал
меньше доверять доносам; наоборот, принимал их с прежней горячностью и
бросал в тюрьму всякого, кого бы ни оклеветали.
XXI. СРЕДИ тех, кто был заключен в это время в тюрьму и ожидал
расследования, находился оратор Аидокид, которого историк Гелланик причислил
к потомкам Одиссея. Этот Андокид слыл за человека, ненавидящего демократию и
настроенного олигархически. Вот что заставляло больше всего подозревать его
в изувечении герм: около его дома находилась большая герма, воздвигнутая в
качестве приношения филы Эгеиды и оставшаяся почти единственной
неповрежденной из числа наиболее известных. Поэтому она и сейчас называется
гермой Андокида, и все дают ей это имя, хотя надпись и свидетельствует о
другом. Случилось так, что в тюрьме один из заключенных по этому делу, некто
Тимей, тесно сдружился с Андокидом; уступая последнему в знатности, он
обладал исключительной сообразительностью и дерзостью. Он уговорил Андокида
признать виновным себя и еще немногих других, так как постановление
Народного собрания обещало прощение тем, кто сознается добровольно. Судебное
же расследование, говорил он, ненадежно для всех вообще, но особенно следует
опасаться его знатным; поэтому лучше спасти свою жизнь ложью, чем позорно
погибнуть с тем же обвинением. К тому же и для общего блага было бы полезнее
пожертвовать несколькими людьми, хотя бы их преступление и было сомнительно,
чтобы избавить многих честных людей от ярости народа. Эти слова и
предложение Тимея убедили Андокида; он обвинял себя и других и на основании
постановления получил себе прощение: всех же тех, кого он назвал, предали
смерти, за исключением скрывшихся за границу. Чтобы внушить больше доверия к
своим показаниям, Андокид назвал в числе виновных нескольких из своих
собственных рабов. Однако это не успокоило совершенно злобы народа;