"Эдгар Аллан По. Эссе" - читать интересную книгу автора

такого впечатления. Дело в том, что упорство - это одно, а талант - совсем
другое; и всем трансценденталистам в языческом мире не под силу свалить их
в одну кучу.
Этой количественной мерой вооружился и последний номер
"Североамериканского обозрения", который, воображая, будто публикует
рецензию на Симмса, "честно признает, что о коротком рассказе имеет весьма
невысокое мнение"; каковое честное признание подтверждается тем, что этот
журнал действительно еще не выдвигал иных мнений, кроме низких.
Из всей обширной области прозы новелла предоставляет наибольшие
возможности для проявления величайшего таланта. Если бы меня спросили, где
гений может с наибольшим успехом приложить свои силы, я без колебаний
ответил бы: "в рифмованных стихах, не длиннее того, что можно прочесть за
час". Только в этих пределах может существовать высочайшая поэзия. Я
обсуждал эту тему не раз и могу здесь только повторить, что слова "длинная
поэма" заключают в себе противоречие. Стихи должны сильно волновать.
Волнение составляет самую их суть. Их ценность пропорциональна
возвышающему волнению, которое они вызывают. Но волнение в силу
психического закона недолговременно. Оно не может длиться столько, сколько
чтение длинной поэмы. Уже после часа чтения оно ослабевает, спадает, и
тогда стихи, не достигая цели, перестают ими быть. Люди восхищаются
"Потерянным Раем", но он их утомляет; одна банальность сменяет другую,
неизбежно, через равные промежутки времени (промежутки спада между
приступами волнения), и, дочитав поэму (являющуюся, по существу, цепью
коротких поэм), мы обнаруживаем, что суммы приятных и неприятных
впечатлений примерно равны. Вот почему абсолютное или общее впечатление от
любого эпоса на свете равно нулю. "Илиада" в форме эпоса ведет лишь
призрачное существование; если допустить ее реальность, я могу только
сказать, что в ее основе лежат первобытные понятия об Искусстве. О
современном эпосе нельзя сказать лучше, как назвав его слепым подражанием
чему-то случайному. Постепенно эти положения станут очевидными, а покамест
их истинность не слишком пострадает от того, что они объявляются ложными.
С другой стороны, слишком короткое стихотворение может производить
впечатление живое и сильное, но не глубокое и не длительное. Без
сколько-нибудь длительного усилия, без известной его протяженности или
повторения редко удается взволновать читателя. Капля должна точить камень.
Печать должна неуклонно давить на воск. Беранже сочинял блестящие и острые
вещи, затрагивающие душу, но они в большинстве своем чересчур легки, чтобы
служить импульсом; они взлетают, как перышки из крыльев фантазии, и от них
так же легко отмахиваются. Чрезмерная краткость может выродиться в
эпиграмму; однако подлинно непростительным грехом является чрезмерная
длина.
А если бы мне предложили указать род произведений, который после
описанного мною типа стихотворения всего лучше отвечает требованиям гения
и всего лучше служит его целям, предоставляя ему наибольшие возможности
проявить себя и самую выгодную область для приложения сил, я сразу же
назвал бы короткий рассказ в прозе. Мы, разумеется, оставляем в стороне
историю, философию и тому подобные вещи. Разумеется, говорю я наперекор
седым мудрецам. Эти серьезные предметы всегда будут лучше всего
трактоваться теми, кого разборчивый свет, отворачивая нос от скучных
трактатов, условился называть талантами. Обычный роман не годится но тем