"Константин Победоносцев. Печать " - читать интересную книгу автора

анекдотом. Вот почва необыкновенно богатая и благодарная для литературного
промышленника, и на ней-то родятся подобно ядовитым грибам и эфемерные, и
успевшие стать на ноги органы общественной сплетни, нахально выдающие себя
за органы общественного мнения. Ту же самую гнусную роль, которую посреди
праздной жизни какого-нибудь губернского города играют безыменные письма и
пасквили, к сожалению, столь распространенные у нас, ту же самую роль играют
в такой газете корреспонденции, присылаемые из разных углов и сочиняемые в
редакции. Не говорим уже о массе слухов и известий, сочиняемых
невежественными репортерами, не говорим уже о гнусном промысле шантажа,
орудием коего нередко становится подобная газета. И она может процветать,
может считаться органом общественного мнения и доставлять своему издателю
громадную прибыль... И никакое издание, основанное на твердых нравственных
началах и рассчитанное на здравые инстинкты массы, не в силах будет
состязаться с нею.
Стоит всмотреться в это явление: мы распознаем в нем одно из
безобразнейших логических противоречий новейшей культуры, и всего
безобразнее является оно именно там, где утвердились начала новейшего
либерализма,- именно там, где требуется для каждого учреждения санкция
выбора, авторитет всенародной воли, где правление сосредоточивается в руках
лиц, опирающихся на мнение большинства в собрании представителей народных.
От одного только журналиста, власть коего практически на все простирается,
не требуется никакой санкции. Никто не выбирает его и никто не утверждает.
Газета становится авторитетом в государстве, и для этого единственного
авторитета не требуется никакого признания. Всякий, кто хочет, первый
встречный может стать органом этой власти, представителем этого авторитета,-
и притом вполне безответственным, как никакая иная власть в мире. Это так,
без преувеличения: примеры живые налицо. Мало ли было легкомысленных и
бессовестных журналистов, по милости коих подготовлялись революции, закипало
раздражение до ненависти между сословиями и народами, переходившее в
опустошительную войну. Иной монарх за действия этого рода потерял бы престол
свой; министр подвергся бы позору, уголовному преследованию и суду; но
журналист выходит сух, как из воды, из всей заведенной им смуты, из всякого
погрома и общественного бедствия, коего был причиною, выходит с торжеством,
улыбаясь и бодро принимаясь снова за свою разрушительную работу.
Спустимся ниже. Судья, имея право карать нашу честь, лишать нас
имущества и свободы, приемлет его от государства и должен продолжительным
трудом и испытанием готовиться к своему званию. Он связан строгим законом;
всякие ошибки его и увлечения подлежат контролю высшей власти, и приговор
его может быть изменен и исправлен. А журналист имеет полнейшую возможность
запятнать, опозорить мою честь, затронуть мои имущественные права; может
даже стеснить мою свободу, затруднив своими нападками или сделав невозможным
для меня пребывание в известном месте. Но эту судейскую власть надо мною сам
он себе присвоил: ни от какого высшего авторитета он не принял этого звания,
не доказал никаким испытанием, что он к нему приготовлен, ничем не
удостоверил личных качеств благонадежности и беспристрастия, в суде своем
надо мною не связан никакими формами процесса и не подлежит никакой
апелляции в своем приговоре. Правда, защитники печати утверждают, будто она
сама излечивает наносимые ею раны; но ведь всякому разумному понятно, что
это одно лишь праздное слово. Нападки печати на частное лицо могут причинить
ему вред неисправимый. Все возможные опровержения и объяснения не могут дать