"Иван Григорьевич Подсвиров. Синие скалы " - читать интересную книгу автора

- Цоб-цабэ! - с неожиданной силой произнес отец, оглянулся на меня и
взмахнул над головой свистящим кнутом. - Пошли, родимые!
Радостное, ни с чем не сравнимое чувство дороги!
Мне было хорошо, что мы с отцом едем в леса и видим, как проясняется
небо над горами и с какой величавой медлительностью тянутся по небу
вразброд облака, розово подсвеченные отблесками запылавшей зари. А леса
торжественно, празднично приближаются к нам, и я уже различаю пестроту их
щедрого осеннего наряда: то красновато-бурого, то прозрачно-желтого, то
вызывающе зеленого, с пронзительным синим блеском.
Мы едем молча еще с час или два, околдованные утром. Отец вытаскивает
из кармана туго набитый табаком кисет, с удовольствием расшнуровывает его,
принюхивается к острому запаху, сворачивает козью ножку. Закурил...
Клубками валит на меня едкий дым. Я кашляю, соскакиваю с брички и,
разминая онемевшие ноги, иду рядом.
- Пошагай, пошагай, - одобрительно кивает отец. - Оно молодому полезно.
Большим вырастешь... А утро-то какое ясное! - вслух удивляется он. -
Небушко как слеза... На земле, Федорка, надо с умом жить. Рано встанешь -
приметишь, как солнышко взоймется, услышишь птичку. На заре она поет,
щелкает славно! А с тобой беда: длинно спать любишь. Так и проживешь,
ничего путного не увидишь, - Увижу, - с усмешкой возражаю я. - Закончу
десятилетку и махну на Север!.. К белым медведям! На самолете полечу.
- Что твой самолет? Вжик - и ты аж на другом конце опустился. Встаешь,
голова кружится, мутит всего...
Где ты, в какой такой земле? Что на ней растет? Нет, брат, ничего ты не
увидел. По земле на быках надо ездить, все разглядишь, А еще лучше -
ходить по ней пешком. Вот тогда ты жилец на этом свете.
Посчитай, сколько Федориха прожила! Поди, лет под девяносто.
Федориха доводилась отцу родной теткой. Муж у нее погиб еще в первую
империалистическую, с той поры она была одна-одинешенька, удивляя людей
своими чудачествами. Бывало, с вечера .навострит топорик и спать ложится с
ним, чтоб и во сне помнить о деле, А оно у нее было простое: затемно
схватиться с постели и бегом в лес за дровами. За день обернется раз пять
или шесть, глядишь, на полвоза дров прибавилось во дворе. Скоро из-за них
места не стало, так она и в огород носила, складывала там высокие черные
штабеля, подолгу любовалась ими из-под ладони.
Потешной была эта Федориха... Иногда отец, завидев, как она бежит по
улице с подоткнутым подолом и с неизменным топориком в руках, выскочит
навстречу ей да и скажет от чистого сердца, без лукавства: "Хватит вам
дров, тетя... Для кого стараетесь? Век будете топить - не потопите". А она
взглянет с усмешкой на крестника, вскинет топорик за плечо и отмахнется:
"Вам-то, мужикам, легко рассуждать, надсмехаться над вдовой... А мне без
дров одни слезки, зима-то до-олгая!" И бежит мимо без оглядки, споро
мельтеша босыми ногами по пыли...
Эх, непоседа! Раньше отец пытался предлагать ей свои услуги, но она
наотрез отказывалась: "Сама не лыком шитая. Выдюжу".
Исходила Федориха босиком все окрестные леса. На каждом бугорке успела
она посидеть, подумать о своей вдовьей доле... Резвясь с мальчишками в
дальних лугах, я часто видел Федориху, худую, простоволосую, с тонкими
загорелыми ногами. Она брела обычно вниз берегом реки, осторожно ступая по
камням и слегка покачиваясь под тяжелой ношей. Казалось, вечно ходить ей