"Леонида Подвойская. Тьма " - читать интересную книгу автора

ли они грешны или нет, Бог весть.
- Что с Вами, Максим! Да на Вас лица нет! - встревожилась хозяйка.
- Ай, на мне давно лица нет! Но он же должен был... Он же обещал... Как
же это... Иван Васильевич, как бы мне туда туда... а?
- А что, может родственники какие? С утра, конечно. А сейчас - темно,
да и выпили уже... - отпирался разморившийся в тепле старик.
- Родственники? - помотал головой, собираясь с мыслями, юноша. - Где?
Там? Нет, хуже. Надо мне туда. Прямо сейчас надо. Васильевич, проводи. -
Спасибо, хозяйка, за угощение.
- Да вы с ума сошли! Тут километров семьдесят! - возмутилась хозяйка.
Иван, нука, выкатывай свой агрегат! Вы мотоциклом управляете? Отлично, вот
за рулем и поедете. А ты, старый лентяй, в коляске отоспишься, проветришься
и поутру - домой.
"Агрегат" оказался допотопным "Уралом" с коляской. Который, тем не
менее, при первой же нажатии ногой на рукоятку стартера ожил и серьезно
"дук- дук-дук" заворчал на низких оборотах. Ну куда, куда до него нынешним
легкомысленно - визгливым потомкам. И Максим был бы восхищен знакомством с
ветераном, если бы не был так потрясен новостями.
- Вот, надень, - накинула ему на плечи телогрейку хозяйка. - Ночи - то
холодные. Прощай, бедный мальчик, - она вдруг перекрестила его. - И если
нужен будет приют, приезжай. Мы всегда будем рады.
Это было трогательно - неосознанное сочувствие старой женщины. Поняла,
почувствовала беду этого незваного гостя. И, наверняка, не в блохах и не в
крысах дело. Вон, и Кузьма с Василием рядом к ногам жмутся, прощаются. Эх,
не до вас всех сейчас! Максим вскочил в старинное просторное сидение и,
примеряясь, газанул. "У-у- ду-ду-ду" - отозвался ветеран. Его хозяин уже
открыл ворота и умастился в коляске. И Максим, поцеловав вдруг на прощание
морщинистую щеку хозяйки, рванулся в освещаемую мощной фарой темноту.
Хозяин этой реликвии несколько раз жестами показывал, куда сворачивать,
затем жестами показал, что надо остановиться.
- Теперь все время прямо. Скоро шоссе пойдет влево, в райцентр, а ты
все равно прямо. Там на развилке иногда наши менты стоят, но меня они знают.
Вот, одевай, - протянул он из коляски шлем. А я так. Увидят, что я, не
остановят. Теперь вперед.
Еще до развилки старик уснул. Максим некоторое время прислушивался к
каким-то странным звукам, врывающимся в ровное рычание двигателя. Убрав газ,
прислушался. Улыбнулся такому богатырскому храпу хозяина мотоцикла и рванул
дальше. Никого на перекрестке не было, и Макс беспрепятственно помчался по
узкой, выбитой годами и непогодой древней пустынной дорожке. В другое время
он полюбовался бы проплывающей ночной красотой. Но не сейчас.
"Как же так? Он же должен был вывести всех... Должен... За рясу не
потянешь. Но ему же верили? Значит, не во всем. Трое! И... и ведь не
шевельнулось ничего! Может, такие же? Но я... я не хотел убивать и таких.
Нельзя убивать и таких! Или этот удар... Да нет, это уже потом, когда я
вырубал... Может, эти репортеры опять все переврали?" Уцепившись за эту
спасительную мысль, Максим до отказа довернул рукоятку газа, акселератора,
то есть.
При всей прыткости ветерана, ночная дорога заняла часа полтора.
Выскочив из леса, мотоцикл запрыгал по кочкам уже грунтовки. Макс снизил
скорость и медленно подкатывал к монастырю. Потрясал вид нетронутой церкви.