"Михаил Петрович Погодин. Преступница " - читать интересную книгу автора

развлекаемые никакою заботою житейскою, чистые, святые. Проводить дни свои в
благочестивых размышлениях о божием величестве, в посте и молитве, в
созерцании бесчисленных творений мира сего, казалось мне райскою жизнию на
земле. Я завидовала мученикам, которые запечатлели крестною смертию любовь
свою ко Христу, и не удивлялась их твердости среди истязаний, в темницах, на
пылающих кострах, ибо сама, кажется, готова была на всякие страдания во
славу моего Спасителя. - Бог наказал меня за гордость.
Так прожила я четыре года, и никакое земное желание не приходило мне на
мысль. Ах, как я была счастлива тогда! Наш приходской священник в
поучительных беседах еще более укреплял мои мысли. Сами родители одобряли
мои занятия, называли меня монахинею, ученою, прибавляя с улыбкою, что скоро
наступит время, когда я сама переменю свои мысли и буду искать удовольствия
в других предметах. Впрочем, они боялись огорчать меня прекословиями: я
исполняла с готовностию всякое их приказание, замечала всякое слово,
оказывала почтение ко всем их родственникам и знакомым, одевалась, ездила в
гости, как им было угодно. Мне минуло девятнадцать лет, и они, не видя во
мне никакой перемены вопреки своему желанию, начали говорить с большею
твердостию о замужестве, указывали на многих выгодных женихов, которые давно
уж за меня сватались. Я просила их, однако ж, оставить меня в покое еще на
несколько времени. "Жизнь девическая мне мила, - говорила я им, - мне не
хочется расстаться с вами и моею свободою, мне так хорошо у вас, я успею
выйти замуж, мой час не наступил", - и родители согласились на мои
убедительные просьбы, начав, однако ж, мешать мне в моих чтениях, больше
приучать к рассеянию; между тем под разными предлогами отказано было
женихам. В числе их находился сын одного богатого купца, который полюбил
меня страстно и мне понравился бы, если б я согласилась когда-нибудь отдать
мою руку. Отказ мой поразил его жестоко, и он решился, во что бы то ни
стало, видеться со мною и узнать причину своего несчастия. Он склонил на
свою сторону мою няньку. Однажды, как батюшка и матушка уехали в гости на
целый день к одному старому родственнику, а я осталась дома за головною
болию и плела кружево в своей комнате, вдруг отворяются двери и входит этот
молодой человек в сопровождении няни. Я испугалась; подушка выпала из рук
моих, - но наконец оправилась и закричала няне, как она смела, в отсутствии
родителей, привести мужчину в мою комнату. "Не сердись, родная, - отвечала
она, - я сжалилась над бедным молодцем, который пред моими глазами хотел
наложить на себя руку, если б я не согласилась исполнить его просьбы, ввести
только на минуту к тебе и сказать два слова. Не грешно ли бы было мне
погубить христианскую душу из-за такой безделицы? Он сейчас уйдет. Что же ты
молчишь теперь, неотвязный, говори скорее". - "Настасья Львовна, - сказал
молодой человек, - я люблю вас без памяти, и свет божий опостылел мне с тех
пор, как увидел я вас, и любовь запала мне в сердце. Именем господним прошу
вас, отвечайте мне только: решились ли вы ни за кого не выходить замуж, или
только я вам противен...?" Лишь только начала было я говорить ему о
непристойности его поступка, как вдруг послышался шум на дворе... няня
бросилась к окну и увидела, что наши дрожки отъезжают уж от крыльца. Батюшка
и матушка приехали - боже мой! Няня побледнела, я также. "Дитятко! -
воскликнула она наконец, падая мне в ноги. - Не погуби меня; я на руках тебя
носила, осьмнадцать лет за тобою ходила. Николаю Петровичу нельзя выйти
отсюда, не встретясь с хозяевами. Позволь спрятать мне его под перину. Это
мой грех, и ты ни в чем не виновата. Лишь только выйдет отсюда Анна