"Михаил Петрович Погодин. Суженый " - читать интересную книгу автора

Он не унывал духом, хотя полученная новость и не слишком могла его
обрадовать. С нетерпением ожидал он назначенного дня, чтоб узнать о
последствиях смотра. "Дуня молода, - думал он, - жених - старик, вдовец, с
кучею детей, нечего бояться. Между тем я узнаю при этом случае короче об ее
расположении и... и... Иван, не унывай!"
Во вторник, в день св. Анисьи, Гостинцев отрезал 8 аршин самого лучшего
плотного и тонкого ситцу, и лишь заблаговестили к вечерне, отправился с
подарком к имениннице с своей родственницей.
- Добро пожаловать, милости просим, дорогие гости, а я уж ждала вас,
ждала, все глазоньки проглядела в окошко. Уж думала, что и не пожалуете к
старухе. - Садитесь, дорогие гости, сюда, под образа. - Началось потчеванье.
Гости, то есть Иван Дорофеич и его тетушка, приходская просвирня [13] и
домашние сенные девушки, говорили о разных разностях, и наконец разговор
обратился на намеднишний смотр.
- У вас, знать, был пир горою? - спросил мимоходом Гостинцев.
- Не без того-то, - отвечала няня. - Жених приехал сам-четверт, все
богачихи, в бриллиантах да в шалях, на-поди и у нас Максим Григорьевич себя
лицом в грязь ударить не любит. Уж коли сделает когда пир, так на весь мир:
редко, да метко.
- Ну что же? понравился ли жених?
- Нельзя сказать. По-нашему - так уж ведет себя он очень великатно:
никому не поклонится, так только что головою кивнет, не в пояс,
неразговорчив, к невесте не ласков вовсе. Сидит себе, уставясь глазами, да и
только. Хозяину больно хочется за него выдать нашу Дунюшку. Слышь ты, во
всем ряду он первый, и заводы есть с душами, денег вволю. "Если не будешь ты
за ним, - сказал он дочери после ужина, - нет на тебе моего благословения".
Афимье Федоровне - так жалко: у жениха есть мать, хозяйка в доме. Наша уж
будет при ней ни в чем, на все из рук смотри, а свекровь не то ведь, что
мать родная, пляши по ее дудочке. Дунюшка у нас воспитана во всяком
удовольствии, нежно - где же ей привыкать к такому житью? - судите сами. К
тому ж и ребят у жениха куча, а тут пойдут свои - все не ладно.
- Что же говорит невеста? - спросил Иван Дорофеич.
- Невеста наша, моя голубушка, света божьего не взвидит. И руками и
ногами. Противен он ей, как горькая редька. Боится только сказать отцу. Уж
мы ее и так, и сяк - слышать не хочет, плачет да вопит. И то сказать - девке
шестнадцатый год, а жениху под пятьдесят. Собою она у нас как маков цвет, а
он такой нетто суровый да грозный. Боится, моя сердечушко. Богат он шибко -
вот только за тем и гонимся. Я наплакалась давеча на мою Дунюшку: уже она и
богу-то молится, и в карты загадывает, и ворожей к себе призывает. Вчера
была у нее какая-то из Рогожской, рикиминдовала подружка от соседей. Но
Дунюшка проказит все потихоньку от матери, да и моего греха тут много. Что
будешь делать? покаюсь пред богом. Пристала ко мне намедни, в ноги
повалилась - жаль стало девки, согрешила, заперла здесь с ворожейкой. С час
все они толковали. Насилу-то розняли их. В субботу на новый год будет она
как-то гадать в бане и звать к себе суженого.
- На новый год будет она гадать! - воскликнул громким голосом Иван, как
будто счастливая мысль осветила мрак, в его голове носившийся.
- Да, да, - отвечала няня, - она мне рассказывала, как и гадать будет,
да уж я позабыла: память-то у меня нынче плоха стала.
- Где, где ваша баня?