"Радий Погодин. Максим и Маруська (Рассказ) (детск.)" - читать интересную книгу автора

Только на одной плите масляной краской была нарисована красная, почти
совсем стёршаяся звезда. Иногда можно было видеть сидящую на этой плите
старуху, такую старую, что "уже за гранью вероятности". Это отцовское
выражение Максим понимал так - живёт старуха, по имени бабка Вера, в
каком-то холодном, недоступном Максиму мире, а сюда, на могилу, приходит
погреться.
И отец Максима, военный моряк, когда приезжает в отпуск с отдалённой
северной базы, стоит над этой могилой и думает. А когда встречает
старую-старую бабку Веру, тихо кланяется ей и, переминаясь с ноги на ногу,
говорит:
- Здравствуйте, бабушка Вера. Я это - Сенька...
Бабка Вера его не видит. И Максиму становилось неловко за своего
большого отца.
- Чего ты ей так, будто она нам родня? - говорит Максим отцу моряку.
- У нас своя бабушка есть.
Отец отвечает:
- А как же... У нас много чего есть - и бабка Вера. Она малявинская.
Самая старая...
Маруське хотелось наверх, где обитала дикая кошка, где ветер был
сладким от цветущих лип. Где остались балки, некогда державшие колокола.
Звонили когда-то колокола скорбной старинной медью, и в набат били,
но Максим не знал их - ему не пришлось их слышать.
И ни к чему Максиму колокола.
Дубовые балки не наводили на него грусть, - он понимал их только как
насесты для голубей. И колокольня, тихо царившая над заросшими холмиками
давно ушедших забот, казалась ему просто-напросто большой голубятней.
В рассохшихся, защелевших дверях была выломана доска. Чтобы попасть
наверх, нужно было протиснуться в эту дыру и потом долго лезть по крутой
каменной лестнице. Лестницу освещали узкие окна. В них ютились усохшие
мухи, дохлые комары, мёртвая, без морщинки, пыль. Только живой свет
солнца, свернув со своей дороги, заходил сюда, чтобы постоять в тишине.
Максим и Маруська вылезли на площадку. Маруська первым делом
наклонилась погладить кошку, пожалеть её необласканных котят. Но кошка
припала к кирпичному полу, зашипела, прижав уши к затылку. Маруська
сказала обиженно и пугливо:
- Кисанька...
Максим оттащил Маруську. По кошачьим глазам, превратившимся в злобные
щёлки, по ощеренной острой пасти он понял, что эта кошка обитает совсем в
другом мире, которому чужда и неприятна нежность людей.
Котята таращились из гнезда, любопытные и осторожные. Рядом с ними
валялся разорванный голубь.
Маруська заплакала.
- Это их дело, - утешил Маруську Максим. - Ты их не трогай.
Маруська выхлюпала свою обиду носом, отвернулась от кошки, кошка
задремала, чуткая и довольная, в солнечном мягком тепле.
Максим подполз на четвереньках к краю площадки. Маруська легла рядом
с ним. С колокольни был виден весь город, ближние поля и леса, дальние
поля и леса, уходящие к небу дороги и само небо, по сравнению с землёй
такое громадное и не подвластное ни обозрению, ни счёту. Все Максимовы
мысли о нём кончались вздохом и простым словом - небо. Сверху был виден