"Радий Погодин. Максим и Маруська (Рассказ) (детск.)" - читать интересную книгу автора

бугор, торчащий из земли высоко и круто. Знал Максим, что на этом бугре,
не тронутом экскаваторами, стоят наклонившиеся каменные кресты,
поставленные теми, кто распахал эту землю впервые и бросил в неё первые
семена ржи. Он ходил на бугор с отцом. Кроме каменных крестов, стоял на
бугре крест деревянный, изъеденный личинками и муравьями. И у этого креста
отец стоял - думал.
За бугром - завод и карьер, там производят огнеупоры. И не может
понять Максим, почему все люди-рабочие живут в Засекине и из Засекина
автобусами ездят на смену, а карьер и завод называют Малявинским
комбинатом.
Сверху площадь городская, как на ладони, и сквер, и памятник Ленину,
и скамейки. На скамейках старики и старухи сидят - пенсионеры. Пасут своих
внуков.
- Сидит, - сказала Маруська.
- Кто сидит?
- Ведьма.
Маруська уже переползла на другую сторону колокольни.
Меж могил, прямо в траве, сидела старуха, ела крошки с ладони.
- Не ведьма, - сказал Максим. - Бабка Вера.
- Она и есть лесовица. Ведунья.
Может быть, и впрямь, лесовица, если она "за гранью", как знать...
Много раз отправляли бабку в дом престарелых, но, пожив там, она
уходила и появлялась в городе, одетая странно и как попало и обязательно в
вязаном козьем платке, из-под которого прямыми космами выпадали
неприбранные седины, зеленоватые, как еловый мох. Даже в самые жаркие
июльские дни ходила бабка в баню погреться. Поесть шла в столовую, или в
чайную, или в любой дом, и перед ней ставили тарелку и с собой давали. И
никто не знал, где она спит и спит ли она вообще по ночам. Когда
Какой-нибудь школьник, а то и целая шайка начинали над ней смеяться,
пугаясь её запредельной старости, и испуг свой, по малолетнему чванству,
обращая в насмешку, взрослые люди и парни постарше драли им уши сурово. Но
уже как будто перевелись те школьники. С малолетства привыкнув к бабке,
они просто опускали голову, проходя мимо, и холодело у них что-то под
сердцем, и щемило в носу.
Иногда бабка отправлялась по деревням, забредала в поля и леса, но
всегда возвращалась.
- Она как посмотрит в глаза, так и умрёшь, - сказала Маруська, - или
будешь заикой.
- Ты не ври, - ответил Максим. - Она мне смотрела.
Однажды он повстречался с бабкой лицо в лицо. Бабка сидела на
каменной ступеньке под церковью. Максимовы ноги замедлились.
Бабка! Зачем она?
И бабкины глаза дремлющие открылись - блеснули сквозь морщины, как
блестит сквозь ветви лесное озеро. Были глаза бабкины схожи с озером и тем
ещё, что в них можно было глядеться, а они не видели. И вдруг что-то
закипело в них, уплотнилось - и прямо в Максимово сердце резанул синий
видящий луч. Максим вздрогнул. Все бабкины морщины смеялись, затенённые
вязаным толстым платком, как весенние ручьи на лесной земле. Бабка
порылась в глубоких складках своей одежды, извлекла красное яблоко -
протянула Максиму. И Максиму тогда показалось, будто не бабка Вера, но