"Радий Погодин. Я догоню вас на небесах (Повесть)" - читать интересную книгу автора

Ребята, показалось мне, были на стороне Егора, даже будущий писатель Пе,
интеллигент паршивый.
- Не будь свиньей, - сказал я Егору, икая и пуская слюну, он разбил
мне живот, как пустой грецкий орех. - Другие тоже хотят.
- Чего хотят?
- Стрельнуть в нимфу.
- Пускай стреляют. Вон их тут сколько. Курвы.
Шофер Саша помог мне встать. Посетовал, что статуя не бронзовая, на
бронзовой дырки можно было бы зачеканить.
Из машины выпрыгнуло все отделение. Парни называли места, в которые
желательно было попасть с точностью до миллиметра.
- Они не спрашивали, когда Петергоф жгли. Может, нам тут и нос
выколотить нельзя?
Ствол пистолета шарил по мраморному телу Девы. Егор выискивал
местечко, куда вогнать пулю.
Наверно, в такие минуты что-то происходит в природе: облака стали
темными, небо выцвело, парк с ровно постриженными кустами определился в
перспективе, он собирался в одну точку там, за спиной Девы, и в этой точке
должен был возникнуть Трактор - бешеная машина. Она бы ворвалась в парк, в
тишину, где тяжело дышали мы и, затаив дыхание, стояли мраморные Артемиды.
Вон как их много за свежей зеленью постриженных кустов. Торчат их головы.
Их руки. Их пальцы почти прозрачные. Их груди - они вмещаются в ладонь...
Трактор все сокрушит. Раздавит. Перемолотит. Бешеная машина. Мы были
Трактором.
Раздался крик:
- В писю-ю! Бей в писю-ю!..
Кричал ефрейтор. Он пританцовывал у двери. Лицо его блестело от пота,
губы были вывернуты. Он шевелил пальцами, похожими на окурки.
Егор прыгнул к нему, выбил у него из рук винтовку ногой, сорвал с
головы новенькую зеленую фуражку и фуражкой той, захватив ее изнутри двумя
пальцами, с наслаждением защемил ефрейтору нос. Пальцы у Егора были
железными. Когда он их разжал, шкуры на ефрейторском носу не было. Из глаз
текли слезы, и слова вымолвить он не мог. Егор поднял его винтовку и
зашвырнул в кусты.
Уже в машине, когда мы отъехали, Егор сказал мне: "Извини, сержант".
Он был постарше нас и за свою холодную отвагу пользовался особым
уважением. Он никогда не срывался - психануть мог любой, но не он, - он
был спокойно-ленив. Но ефрейтор обжег его душу.
- Вот кусок, - бормотал он. - Вот ведь прыщ на сгибе. И главное,
такие прыщи над вами, ребята, будут стоять.
- А над тобой?
- Я на Север подамся.
От дворца послышался выстрел. Это ефрейтор, достав свою самозарядную
винтовку из кустов, вызвал начальника караула.
Но мы не прибавили скорости, мы не убегали, мы ехали себе по песочку
гордо и несколько расслабленно.
У распахнутых чугунных ворот, ведущих в город, на зеленую безлюдную
улицу, стоял кирпичный каретник. К стене его были прислонены высокие
плоские ящики. Тут же штабелем лежали доски. И кучи стружек, не столярных,
но чистых и ровных - лентообразных.