"Радий Погодин. Борьба с формализмом" - читать интересную книгу автора

Принимал ее Панька. Распахнув ухмыляющуюся пасть, тряхнув всклокоченной
гривой, заплескивал зелье прямо в окаянное свое нутро. После этой
диаволоунижающей процедуры Матвей осенял избу крестным знаменем, принимал
подаяние и расспрашивал о семье, о скотине. Если требовались советы людям -
давал их, и всегда правильные. Скотьи заботы брал на себя Панька. Смотрел
коров, овец, кобыл. Пока врачевал, успевал ущипнуть хозяйку, да так, что она
готова была своему мужику ночью оторвать уши.
Болящий Матвей и Панька обходили избы.
Вся деревня собиралась на выходе у ворот поглядеть - свалится наконец
Панька от выпитого или не свалится. Мужики бились об заклад, что не может
человеческое нутро воспринять водки такое количество. Подносили Паньке
последний, самый большой стакан на уход. Панька выпивал и, крякнув, утирая
губы, оглядывал деревню, будто жалеючи, что в ней не сто домов. Слабонервные
мужики пускались в доказательства: мол, человеку без сатанинской помощи с
такой прорвой водки никак не справиться, что от такого количества даже сам
Илья Пророк замертво упал бы. Крепконервные мужики объясняли им, неразумным:
мол, Илья Пророк нипочем не упал бы, поскольку он православный святой
угодник и мог бы вылакать, перекрестясь, побольше африканского Мафусаила. А
Матвей, напрягая слабую глотку и искажаясь лицом, принимался пророчить
сначала в масштабах России, а потом уж и всего населения земли. "Ироды! -
кричал он. - Грядет конец света!"
На Руси ни один пророк без конца света считаться пророком не может. И
чтобы дикая природа в конце света участвовала, и чтобы побольше ворон и
волков. И, конечно, старухи. В первых шеренгах Христовых пиконосиц -
батальон старух летучих.
- Но! - кричал Матвей. - Не от огня вы умрете! Не от химических газов.
Не от железных птиц. Нашлет на вас Господь всемирный потоп сплошь из одной
самогонки. И дожди будут из ей, проклятой. И туманы. И захлебнетесь вы,
ироды, и сгорит ваше нутро.
Остекленевшими глазами, жутко вытягивая шею, пытался Матвей разглядеть
в грядущем тот страшный девятый вал всемирного алкогольного потопа и,
наверное, пораженный его чудовищным видом и запахом, падал навзничь, хрипел,
дрыгал ногами.
Панька подхватывал его и, взвалив на плечо, удалялся к закатному лесу.
Однажды он унес Матвея из Сельца и принес - мертвого.
От Матвея остались могила на кладбище, придел к церкви и молва,
объяснявшая его смерть в многочисленных вариантах.
Вопреки плевкам и проклятиям старух, самым устойчивым был вариант с
дамой. Говорили, что занес Панька Матвея в дом местной барыни, у которой
гостила в то время больная дама из столицы, и к ней его подложил.
Дама, конечно, исцелилась. Конечно, даме из столицы в радость лишить
целую округу богом отмеченного страстотерпца.
Говорят, что в день поминовения Матвея можно видеть и его самого, и
Паньку, в сумерках сидящими на паперти. И Матвей на Паньку набрасывается с
такими словами:
- Мог бы ты, ирод, сукин ты сын, пораньше посоветовать дамам насчет
меня.
И Панька отвечает ему ласково:
- Матвей, друг мой любезный, ты - мужик одноразовый. Но есть у тебя
шанс - отпросись у Спасителя в отпуск. А я тут похлопочу.