"Сергей Викторович Покровский. Улунь (сб. "Полосатый Эргени") (о животных)" - читать интересную книгу автора

всеобщая тревога стала еще яснее и заметнее. Видно было, как шевелились
ветви и как над ними с жалобным писком метались птицы.
Еще через несколько минут не только совиный, но и человеческий глаз
разглядел бы в густой еще неолиственной ере (5) волнистый поток серых и
белых оленей, которые с треском ломились по ивняку, вскидывая и колебля
шерстистые рога, похожие на качающиеся ветви.
Вот уже близко тяжкое дыхание напряженных звериных морд, шлепанье
широких копыт, густое похрапывание важенок (самок), окрики самоедов и
позвякивание бубенчика. Семь или восемь лохматых собак скакали по
сторонам каравана, пугая куликов, коньков и других птичек и поднимая
куропаток, которые с шумом разлетались вокруг.
Это двигался длинный обоз оленевода Бобрикова, стадо которого
считали в несколько тысяч оленей. Когда его спрашивали, как велико его
стадо, он говорил всегда одно и то же: "А кто знает-то? Никто не считал,
сколько оленей. Есть мало-мало".
Все, что имело крылья, разлеталось кто куда при виде этой лавины
живых серых тел. Только белые улуни сидели неподвижно и спокойно. Издали
они были похожи на мраморные изваяния таинственных существ. С высоты
своего холма они невозмутимо следили круглыми желтыми глазами за стадом
и прислушивались к треску кустарников и щелканью тысяч оленьих ног.

VI

Молодой парень без шапки, с длинными черными волосами, ехал на
передних нартах. Он то и дело вставал на сани и вглядывался вперед, куда
идет "ворга". "Воргой" самоеды зовут след от полозьев. По ним кочевники
узнают свои проторенные пути.
Но след в тундре не всегда легко распознать. Весной прошлогодние
колеи заливаются водой и легко заплывают торфом, а потом зарастают мохом
и травами. Иногда в одном и том же месте сходятся следы разных путей, и
отыскать нужную дорогу бывает нелегко и опытному глазу.
На минуту передовой остановил нарты и огляделся кругом. Налево за
поворотом, у подножия сопок, сверкнуло озеро и две белые совы на
вершинах округлых бугров.
И озеро, и сопки, и даже белые тела улуней были знакомы ему. Таким
же все это было и прошлой весной, когда после зимнего кочевья самоеды
возвращались этою воргой на свое летнее приволье.
Он потыкал "хореем" (шестом, которым погоняют оленей) в спины оленей
своей пятерки и погнал ее к берегу озера, где в прошлом году они ставили
три чума.
Здесь стали и на этот раз. Тут было сухо, было много ивняка для
костров, светлела чистая вода, а стадо могло найти сколько угодно корма
по берегам озера.
Самоеды прошли недалеко от оцепенелых улуней и расположились станом
не далее километра от них. Пока ставили чум, распрягали оленей,
разводили костры, принимались за повседневные заботы, птицы продолжали
сидеть все с тем же изумительным спокойствием, не шевелясь ни одним
пером, ни одним членом.
А вместе с ними также внимательно следили за прибывшими людьми еще
несколько пар сов, недвижно сидевших на более далеких возвышенностях. Их