"Владимир Покровский. Парикмахерские ребята (Авт.сб. "Планета отложенной смерти")" - читать интересную книгу автора

На другой день, ровно к обеду, дю-А вышел из интеллекторной. Но
направился не в столовую, а прямиком в домик Федера, и Федеру это не
понравилось, я думаю, потому что в тот момент он мечтал только об одном -
хорошо поесть. Весь день он, единственный из нас, мотался по каким-то нам
совершенно непонятным делам. Он пропустил из-за этих дел завтрак, а к
первому обеду начали прибывать транспорты с промежуточных ниш, и он
помчался туда, хотя, полагаю, вполне мог бы и в столовую сходить - ничего
интересного на стоянке не произошло. Выгрузка и разные официальные
подтверждения, которых я ужас как не люблю, на мою долю выпадали в большом
количестве. Одним словом, ко второму обеду Федер расшвырял всех, кто лез к
нему "со своими глупостями", вспомнил, что командир имеет изредка право на
некоторые излишества, и заказал себе обед в домик.
Тут-то его дю-А и застал. И я точно говорю вам, ребята, хотя сам не
видел: дю-А не дал ему пообедать. Они немножко друг на друга покричали,
потом выскочили из домика и понеслись в интеллекторную, где. Федер
немедленно начал орать во всю мочь. Мы не очень поняли, о чем он орал, нас
заинтересовал сам факт: во время разносов Федер никогда не повышал голоса.
Да и понимали мы, что стычка у них обязательно будет; мы даже удивлялись,
что она так долго оттягивалась.
Впрочем, кое-что мы разобрали - так, отдельные слова, потому что хотя у
стенок интеллекторной и не такая хорошая звукоизоляция, как в акустических
тюрьмах, но все-таки они не фанерные. "Дурак", "щенок", "баранья башка",
"не дам гробить", "я не для того тебя сюда брал" - все это Федер подавал в
лучших традициях Лимиччи, а математик тонким надрывным голосом гонял свою
пластинку про "вандализм". Часа полтора спустя соревнование в воплях у них
закончилось, дверь интеллекторной раскрылась, в освещенном проеме
немедленно появился брыкающийся дю-А, которого держала за шиворот железная
рука вспотевшего от ярости Федера.
- Следующим же рейсом отправишься назад. С виварием отправишься! -
рычал наш командир. - Мне такого математика не нужно, я уж лучше вообще
без математика обойдусь!
- Не имеете права. Меня только Управление может уволить, - обиженно и
упрямо, с самой суконной физиономией, какую только можно придумать, заявил
дю-А. - И оставьте наконец в покое мой воротник!
Оба они словно бы и не замечали собравшейся вокруг публики.
- И чтобы сюда ни ногой. С этого часа запрещаю в интеллекторной
находиться! - крикнул Федер.
- Запрещайте сколько хотите. Это мое рабочее место. Не можете
запретить! Завтра же с утра, с самого раннего утра здесь буду. И
попробуйте только выгнать!
Дю-А высвободился наконец из федерской руки, злобно, решительно
вздохнул и зашагал к своему домику, уставившись вперед исподлобья. Не
оглянувшись.
Федер, скрестив на груди руки, следил за математиком, пока тот не
скрылся у себя, скандально хлопнув под конец дверью. Потом посмотрел на
нас, подмигнул и неожиданно расхохотался.
- Ох, упрям! Ну и упрям же, щенок! Честное слово.
А на следующий вечер объявлено было собрание по утверждению плана
пробора, и мы, по понятным причинам, ждали от него большего, чем всегда,
шума. И не ошиблись.