"Владимир Покровский. Парикмахерские ребята (Авт.сб. "Планета отложенной смерти")" - читать интересную книгу автора

громадном клубке корней, вылезших из-под земли, которыми так богаты
галлинские леса. И в который раз мне пришла в голову мысль, что художника
пробора надо сделать таким же главным, как и математика, если не главнее.
Я сказал об этом Федеру (якобы сказал), и он ответил:
- Ты прав.
А потом, выбрав подходящую поляну, мы будто бы стали друг против друга
и вынули фены, которые мы, черт знает почему, зовем "скваркохиггсами", а
фенами их называют разве зеленые новички. Это все равно что ракет-мастера
назвать космонавтом или небо обозвать "бирюзовой синью". Мы уткнули
скваркохиггсы друг другу в животы, и Федер начал считать до трех. Но когда
он досчитал, никто из нас якобы и не выстрелил, потому что ни я против
Федера, ни он против меня особого зла не держали, и уж конечно, никто из
нас убивать не хотел, и каждый из нас знал, что другой такого же мнения.
Но дуэль есть дуэль, и никого нельзя было лишать шанса. Мы глупо
рассмеялись, когда поняли, что никакой дуэли не будет, и тогда я будто бы
спросил:
- Что же будет? Вернуться-то должен один. Засмеют ведь.
- Не засмеют, - уверенно сказал Федер. Я всегда удивлялся его
уверенности. - Куда им нас засмеять. А впрочем, пусть попробуют.
Я знаю, я уверен, что по-настоящему ничего такого не было, что я
выдумал все эти подробности, но только они стоят в моей памяти, только
они, а то, что было на самом деле, я лишь пытаюсь реконструировать. Я не
могу понять, почему случилась такая оказия с моей памятью, и приходит мне
в голову, что сделал я что-то совсем не то, что-то, чего должен стыдиться,
иначе почему бы мне все забыть и выдумывать то, чего не было. Может, я на
том собрании вообще не стал на защиту дю-А, а может, и высмеял его тогда
вместе со всеми, чтоб от других не слишком-то отличаться. Хотя такое, я
знаю, на меня не похоже. Но что-то я сделал.
На другой день или через день после того, я не помню, еще одна
случилась история, которая всех нас тогда удивила очень - много у нас
из-за нее с космополом разбирательств было. Что вообще-то редкость -
куаферы космополу редко прибавляют работы.
Вечером, за несколько часов до отбоя, Задонцо обнаружил вдруг
неисправность у бортовой пушки звука, установленной на двадцать второй
"Птичке". Пушка звука - очень хитрое оружие, в ее неполадках иной раз и с
тремя ремонт-интеллекторами не разберешься. А так как пробор вот-вот
должен был вступить в серию самых активных фаз, где "Птички" с полным
вооружением каждую минуту могут понадобиться, техник, естественно,
волновался. Он вообще у нас нервный, каждый день находил какой-нибудь
повод для полного отчаяния. Так и тогда: из-за этой пушки Задонцо не мог
заснуть. Битых полтора часа проворочался в койке, потом не выдержал и
пошел к ангарам. А у нас так: в центре жилые помещения, потом
технологические, потом - если к виварию идти, арсенал, штабная, потом сам
виварий, потом ангар. Не успел он добраться до вивария, как услышал позади
себя голоса. Он обернулся и - счастливая его звезда! - промолчал. Он
разглядел в темноте два силуэта, только непонятных каких-то. Потом
пригляделся и увидел, что эти двое идут по дорожке от арсенала по
направлению к нему и одеты они - вот что странным-то ему показалось - в
боевые гермокостюмы. Знаете, такие - от микробов, от вибро-, звуко-,
световой атаки, с черной лицевой закрышкой, чтобы дичь твоих глаз не