"Владимир Покровский. Тычяча тяжких" - читать интересную книгу автора

спрашивают, как там Папа. Любят тебя.
Папа Зануда задумался во второй раз.
- Что ж, возможно,- ты прав, - наконец произнес он очень нерешительным
тоном. - Но ты выступишь тоже. Сразу после меня.
- Ну, конечно, Папа.
- И надо как следует все подготовить.
- Йесть! - только что сидевший в кресле весьма вальяжно Живоглот уже
стоял перед Папой, превратившись в струну, настолько натянутую, что
казалось, он зазвенит сейчас от еле сдерживаемого энтузиазма.
Живоглот был счастлив, словно перед собственноручным принятием мер. Он
отсалютовал по-военному и исчез - все готовить на завтра, раздавать
приказания, проверять исполнение, разрываться между массой дел, которую сам
на себя взвалил по собственной доброте.
И назавтра все было пышно. Два роскошных гроба, разукрашенные кони с
черными попонами и нашлепками на глазах, фраки гробовщиков, почему-то
факелы смоляные, цветы, несметные народные толпы, пришедшие проводить
героев в последний путь, оркестр, у всех приподнятое, торжественное
настроение, скорбный Зануда на импровизированной трибуне, с обнаженной
головой, в черном, овеваемый резким декабрьским ветром, возвышающийся над
людьми как памятник самому себе.
Он говорил, и динамики подхватывали его речь, и выходило по его речи,
что погибшие были ну совершенно святые люди и что для города их смерть, их
героическая кончина, есть утрата невосполнимая. И вот удивительно:
погибшие, коих в.городе хорошо знали под именами Дилетанта и Желтозубого,
при жизни вовсе не производили столь благоприятного впечатления. Скорее,
напротив, немало нашлось бы в городе обиженных ими, про них говорили бог
знает что, даже пересказывать неудобно. При жизни их побаивались, старались
не иметь с ними дела... но сейчас! Сейчас, слушая Папу Зануду, лишь
немногие только изображали скорбь, гнев и жажду немедленного отмщения, а не
испытывали этих чувств на самом деле. То тут, то там сжимались судорожно
кулаки, стискивались зубы, вздымались грудные клетки; и женщины,
пригорюнившись, рассматривали усопших- такие молодые, им жить бы да жить.
Люди всерьез, самым искренним образом их жалели.
И вдруг... о боже наш электронный... какой чудовищный диссонанс!..
Папа Зануда вдруг замолк посреди слова, будто кто-то с размаху вогнал
ему кляп в самое горло. Он картинно откинул голову, поднес было руку ко лбу
и упал навзничь. В тот же момент, с края площади, взвыв, унеслась прочь
автомашина - еще никто ничего не понял. Раздался душераздирающий вопль. Это
Живоглот начал свою прощальную песнь по Папе. А Папа Зануда, раскинув
конечности, лежал под трибуной на только что выкрашенном помосте. Падая, он
повернулся лицом к народу и теперь невидящими глазами смотрел на толпу, а
между его бровей пузырилось кровью небольшое отверстие. Не помогли
тщательные меры предосторожности, Папа получил пулю, Папа был мертв, в этом
не ыло ни тени сомнения.
Что же, спросит возмущенный читатель, что же все это значит? Неужели и
впрямь see три убийства лежат на совести Икса? Пусть он оказался в беде,
пусть сплетение неблагоприятных обстоятельств заставило его покинуть пост,
дом и вести подпольную жизнь, но ведь он тем не менее секуратор, то есть
человек, обязанный охранять спокойствие граждан методами, дозволенными
законом, а вовсе не приумножать беспорядок. Убийство, совершенное