"Владимир Покровский. Жизнь Сурка Или Привет от Рогатого" - читать интересную книгу автора

уверен, что люблю ее по-настоящему, вот что смешно. Она даже не особенно и
удовлетворяла меня сексуально (может быть, наоборот, я ее - тут возможны
варианты). Потом оказалось, что это Королева, ради которой счастье -
положить жизнь. Никогда бы не подумал, просто смешно, но вот поди ж ты.
Сначала думал, что цель - месть Рогатому. Сначала думал - надо разобраться,
что происходит. Но потом плюнул - разве важно, что происходит? Иришка важнее
всех. Такой своеобразный наркотик. Ну, это потом.
Иногда, впрочем, я отхожу от правила скрывать правду, вот как сейчас,
потому что это очень трудно, особенно в детском возрасте, держать при себе
тайну об ослиных ушах Мидаса. Но каждый раз, кроме этого, мое признание
практически никогда не происходит спонтанно. Каждый раз я тщательно
обдумываю последствия и возможные реакции своего конфидента.
Единственное исключение - Василь Палыч Тышкевич, наш физик. Но о нем
чуть позже.
Каждый раз, как только ко мне, малышу, возвращалась память, почти тут
же возвращались и вредные привычки - возникало желание курнуть легкого
Мальборо и опрокинуть двестиграмчик "Дона Ромеро". Приходилось временно
отвыкать, сами понимаете - возраст... Тем более, что вокруг курили
"Беломор", "Памир", "Приму", "Дымок" и "Шипку", а наиболее популярными из
вин были "Билэ Мицнэ", "Фрага", удивительный "Мурфатлар" в длинных
зеленоватых бутылках, просуществовавший на советских прилавках очень
недолго. На вечеринках ностальгировали по портвейну "777", учились
разделывать кильку, с помощью ножа и вилки вытаскивая из нее скелет со всеми
абсолютно косточками, и не знали, что на смену всему этому уже грядет
сверхтоксичный "Кавказ", омерзительное "Плодововыгодное", которое по запаху
можно было ассоциировать только с утренними испражнениями запойного пьяницы
и еще более рвотное "Алжирское", несмотря на то, что совсем сухое вино.
Мама, русская по паспорту, хохлушка по рождению, а по крови
полулитовка-полуполячка, была женщиной немножечко заполошной, в силу своей
профессии (врач, вот уж идиотское слово, вроде как человек, который врет, и
в то же время черная птица - "Врачи прилетели!") немножечко криминальной,
потому что состояние свое строила на тогда очень предосудительных взятках.
Папа, бывший летчик-истребитель, "без пяти минут ас", как говорил его
приятель, герой Советского Союза Боря Ковзан (самый лихой из Героев
Советского Союза, мне известных), к тому времени писал диплом, оканчивая МАИ
и навек портил себе глаза, рисуя по ночам многочисленные чертежи, на фиг
никому не нужные.
Я вдруг вспомнил все - это было страшно. Вспомнил, что мама уже
окончательно устала от папиных пьянок и где-то вот-вот (надо бы посмотреть
календарь, когда точно) уедет со своей новой любовью дядей Мишей на Украину
к своим родителям. Мама, к счастью, до сих пор жива, а вот папа незадолго до
моего убийства умер - я смотрел на почти молодого, чуть за сорок,
крутоватого мужика, а вспоминал его в маразме, изрыгающего кал и мочу,
безумно воняющего и не помнящего ничего, кроме меня, я видел, как он в
рубашке и памперсах, только что получив два инсульта подряд, бредет из кухни
в свою комнату, потом вдруг останавливается, облокачивается на спинку стула,
я хватаю его за руки (Папа, папа, что с тобой, папа!?), смотрит отчужденно
на меня, но мимо меня, напряженно смотрит в себя, закатывает глаза и падает
навзничь...
Очень большое место в моих жизнях Сурка занимает школьный период.