"Владимир Покровский. Хор Трубецкого" - читать интересную книгу автора

какой-то язык. Заподозрена была даже латынь.
То и дело попадалась в этом пении одна более или менее понятная фраза,
что-то наподобие припева в предыдущих композициях Хора:
- Триииистэ, трииииистэ, ха-ха-ха-ха-ха, ууууууууууууна мэханика.
Так и назвали ее потом, эту кантату - "Триста механиков".
Но это было и все.
- Может быть, у них магнитофон где-то спрятан? - вдруг, ни с того, ни с
сего, догадался Николай Дмитриевич. - Ну, там, забыли в спешке или нарочно
подсунули, чтоб подгадить.
Стали искать магнитофон. Искали без особого рвения, потому что найти не
надеялись, а спать очень хотелось. Заснуть, однако, в этом личном концертном
доме Хора Трубецкого не было никакой возможности - препятствовали тому
"Триста механиков". То и дело из номеров выскакивали всклокоченные жильцы и
устраивали истерики, донельзя расстроенная Анна Степановна всеми силами
пыталась их успокоить.
- Дура я, дура! - самокритично сказала она вдруг во время тех
поисков. - Идиота послушалась, ведь знала, что идиот. Послушалась и
прислушалась. Вот теперь у меня все их слова в голове ясно, а от них еще
хуже. Прямо долдонят и долдонят!
Действительно, прислушиваться, может быть, и не надо было.
- Это что же, теперь и всегда так будет? - с отчаянием в голосе
спросила она.
Николай Дмитриевич благоразумно оставил ее вопрос без ответа.
Магнитофон не нашли, конечно. Не было там никакого магнитофона.
Источник звука тоже определить не смогли. Под утро, совсем никакие,
разбрелись они по домам.
Дома Николай Дмитриевич, не реагируя на расспросы встревоженной
Тонечки, рухнул в постель и тут же погрузился в сон, для того только, чтобы
и там смотреть бесконечный сериал про "Триста механиков".
- Триииистэ, трииииистэ, ха-ха-ха-ха-ха, ууууууууууууна мэханика.
В десять сорок пять его разбудила жена с телефонной трубкой в руках.
- Тебя.
- Клай Митрич! - закричала в трубку вахтерша Иеронида, стервозная до
обморока, но очень надежная работник, бывшая преподаватель русского языка. -
Спите? А то лучше бы вам прийти! Тут че-то непонятное происходит.
Николай Дмитриевич тут же рухнул назад в постель.
- Клай Митрич! Вы где?
- Про дорогую Сюзи поют? - осознав масштабы катастрофы, спросил он.
- А, вы уже знаете. Нет, там у них частушка какая-то. Неприличная. Ну
все поют и поют, ну никакого уже терпения не хватает!

И если бы только это! Не прошло и двух дней, как в ольховцевскую
милицию стали поступать заявления - и все от присутствовавших на концерте -
о том, что соседи совсем уже обалдели и ночи напролет гоняют пиратские
записи одного известного хора, не давая при этом спать остальным. Затем
настала очередь врачей, пользующих нервные болезни - психиатра, обоих
невропатологов, частного терапевта, который к тому времени вообще прогорал
без клиентуры, и, разумеется, бабки Марьи, которая лечила всех и от всего
тертыми тараканами, настоянными на самогонке, а потихоньку практиковала
также и заговоры.