"Борис Николаевич Полевой. В конце концов: Нюрнбергские дневники " - читать интересную книгу автора

И вот тут-то я вновь оцениваю смысл слова "братушки". Сижу в номере,
пишу корреспонденцию с таким названием, но не успеваю закончить даже
преамбулы, как дверь распахивается без предварительного стука. Веселин. Что
стало с ним, всегда таким подтянутым и собранным. Шляпа измята и едва
держится на затылке. Руки в масле. Но лицо сияет.
- Понеслись! - говорит он по-русски.
Повторять приглашение не надо. Я тут же вскакиваю. Оказывается, Веселин
кликнул клич - и плевенские шоферы содрали резину не знаю уж с чьих машин и
за какие-нибудь полчаса обули наш искалеченный "мерседес". Кто все это
организовал, кто расплатился за эту, вероятно, очень недешевую операцию, так
и остается неизвестным. Важно, что через несколько минут мы вырываемся из
города и по долине, на которой когда-то наши прадеды кровью своей в
сражениях с турками посеяли семена дружбы с болгарским народом, во весь опор
несемся в Софию. Чудесные пейзажи открываются справа и слева, живописные
деревеньки краснеют черепичными крышами. Домики с террасками, на которых
сушатся гроздья золотой, коричневой, даже яркокрасной кукурузы.
Избирательные участки, украшенные флагами, гирляндами зелени, стеблями той
же кукурузы. Парни и девушки в национальных костюмах. Все это проносится
мимо, не запечатлевается в памяти. В голове одно: что случилось? Почему
такой настойчивый вызов? Уж не беда ли какая дома? Или в этой сложной
обстановке я что-то напортачил в своих корреспонденциях?
На равнине Веселин развивает великолепную скорость. Стрелка спидометра
колеблется между цифрами "100" и "11О". Где-то на полпути мы обгоняем
американский "джип" с окоченевшими, исхлестанными ветром корреспондентами.
Начинаются холмы, дорога карабкается в горы Старой Планины. Начинается зона
снегов. Асфальт становится скользким. Объезжая бричку, на которой под звон
бубенцов какие-то важные дядьки в расшитых полушубках везут разукрашенную,
как невеста, избирательную урну, машина соскальзывает с асфальта. Ее заносит
в сторону, и лишь в какую-то последнюю минуту Веселину удается удержать ее у
самой кромки обрыва. Он бледнеет, сбавляет ход, и мы уже со скоростью
катафалка распутываем живописные петли обледеневшей горной дороги. Тут
"джип" американцев берет реванш, и хотя толстый фотограф на заднем сиденье,
должно быть совсем окоченев, закрылся брезентом, он не упускает случая
посмеяться над нами и показывает конец веревки - дескать, беру на буксир,
что, как известно, у моряков служит довольно-таки злой насмешкой.
Веселин подкатывает прямо к подъезду посольства. Дежурный
подтверждает - да, вас тут уже не первый день ищут. Посол еще на работе. Он
встречает укором: "Голубчик мой, разве так можно, в такое время уехать, даже
не оставив в посольстве маршрута, а еще военный человек. Москва бьет
телеграмму за телеграммой, а мы не знаем, где вы. Вот будет вам от
начальства на орехи. Читайте". - И протягивает три телеграммы. "По получении
немедленно вылетайте Москву. Есть срочное задание. Генерал Галактионов..."
"Сообщите почему не вылетает Полевой. Ответственный секретарь "Правды"
Сиволобов"... "Решением редколлегии назначены старшим корреспондентом на
процессе Международного Военного Трибунала в Нюрнберге. Вылетайте первым
самолетом. Документы оформлены. Привет. Редактор Поспелов".
Первым самолетом! Кто-то из посольства уже подчеркнул эти слова красным
карандашом и поставил восклицательный знак. Посол объясняет:
- Меня просили содействовать вашему вылету. Но погода нелетная.
Аэродром закрыт туманом. Вы ведь знаете, какой здесь аэродром.