"Борис Полевой. До Берлина - 896 километров " - читать интересную книгу автора

признаков: ни лампасов, ни бешметов с газырями, ни летящих черных бурок. И
замполит этой части, подполковник очень интеллигентного вида, худощавый,
стройный, в профессорских очках в золотой оправе, совсем не походил на
казака, каким его рисует воображение, хотя родом он был с Кубани и дед его
был, как оказывается, полным георгиевским кавалером. Сам же он в мирные
дни - кандидат исторических наук, преподавал в институте, был глубоко
штатским и впервые сел на коня на второй год войны, когда была сформирована
эта часть. И все-таки то ли дедовская кровь говорила, то ли общение с
конниками давало знать, кандидат наук по своей подтянутости,
организованности, динамичности, по тому, как туго перепоясывал гимнастерку,
как четко ступал, как лихо надвигал на бровь мерлушковую кубанку, казался
прирожденным военным. Этакий белогвардейский офицер из довоенного фильма.
Замполит оказался энтузиастом, больше того, фанатиком кавалерийского
рода войск.
- Конечно, нельзя забивать гвозди будильником. Нельзя конников класть в
обороне, нельзя при современной насыщенности фронта огнем бросать их на
прорыв вражеских укреплений. Но вот как здесь, как сейчас, как сегодня,
когда враг отступает и тылы его открыты, что может быть лучше конницы? Нам
не надо хороших дорог. Мы везде пройдем - и по болотам, и по горам... А
моральный фактор, когда конница внезапно возникает на пути отступающего
врага! Нет, не лавы, лавой наступают только в кино, да и то в очень плохих
фильмах. А скажем, добрый конный разъезд, внезапно возникающий за спиной
врага на лесной опушке.
Подполковник ходил по комнате, почти бесшумно ступая мягкими подошвами
своих аккуратных сапог, и шпоры лихо позванивали при этом.
- И форма казачья, традиционная форма. Это ведь не только для
художественных ансамблей. Она дисциплинирует. Подтягивает. Она воспитывает,
идейно и политически воспитывает. Любовь к Родине, к родному краю, а своим
обычаям. Это ведь обязательная часть идейного воспитания.
И вдруг, остановившись на полуслове, сказал:
- Хотите убедиться в правоте моих слов? Я вас познакомлю с одним
казачищей. Потолкуйте с ним. Он лучше меня вас убедит. А еще лучше
послушайте, как он говорит с солдатами, что поступают к нам в пополнение.
Послушайте и убедитесь, что казаки не только певуны и плясуны в ансамбле,
это лихие воины и в этой, да, да, и в этой войне.


Дядько Екотов

В холмистой долине, там, где горная речка Лаба вливается в раздольную
полноводную Кубань, над степью поднимается невысокий, округлой формы курган.
Зовут его казачьей могилой. На верху кургана большой, поросший мхом валун.
Одна сторона у него срублена, и на ней не очень умелая рука доморощенного
каменотеса высекла сверху Георгиевский крест, а ниже тридцать имен и
фамилий.
Курган этот искусственный, насыпной. Кубанцы-пластуны почтили этим
памятником храбрейших своих земляков, укрепивших славу пластунского оружия и
погибших в боях в дни наполеоновского нашествия. Вторым сверху значится
урядник Гавриил Исидоров Екотов. Но род Екотовых уходит, по-видимому, и
дальше, недаром одна из балок на Кубани зовется Екотовской.