"Борис Полевой. До Берлина - 896 километров " - читать интересную книгу автора

Снимает очки и начинает их протирать. Глаза его будто бы сразу
уменьшаются, становятся беззащитными, но голос по-прежнему ровный.
- Это не конец, это начало. Наш рабочий класс, наш народ приобрел
навыки, закалился. Напишите в своей газете, расскажите советским товарищам,
что в этих испытаниях мы избавились от многих иллюзий и выходим из них
опытными солдатами. Передайте, обязательно передайте нашу благодарность
маршалу Коневу, всей Красной Армии, без которой нам не поднять бы это
восстание.
С тяжелым сердцем выхожу после этой беседы на улицу. Эвакуационная
сутолока, царящая вокруг, напоминает мне августовские дни сорок первого года
на нашем Верхневолжье. Урча, идут танки. Проносятся грузовики, набитые
каким-то людом. Торопливо проходят воинские части. Бумажки порхают по
мостовой вместе с золотыми листьями облетающих кленов. Эх, достать бы
машиненку да поехать к Алексею Егорову, в его бригаду. Зря не полетел с
Крушинским. Ну что ж, останусь здесь, буду воевать среди егоровцев, другого
выхода, по-видимому, нет. И вдруг сзади:
- Бе Эн!
Ага, это Николаев. Откуда он взялся? Мой тезка тоже оброс. И длинные,
такие же, как у меня, усы лезут ему в рот, но в отличие от меня он
напоминает украинского дядька-пасечника, а не артиста Пата.
- Такое время, а ты не говоришь, куда едешь, - упрекает он и
протягивает листок бумаги. Обычный листок из полевой книжки. Незнакомым
почерком написано:
"Немедленно передайте корреспонденту "Правды" подполковнику Полевому
приказ возвращаться в войска фронта, организуйте отлет". Незнакомая подпись.
Но я сразу догадываюсь, кто за ней скрывается.
- Ну что ж, организуйте.
- Уже организовали. Едем в Три дуба. Последние словацкие самолеты
перегоняют во Львов. Полетишь в одном из них на месте штурмана. Забирай свои
манатки и пошли. У меня машина.
- Но надо же проститься с местными товарищами.
- Им нужно твое прощание, как рыбке зонтик. Штаб уже в Дановалах. Туда
же на восток отходят партизанские бригады.
Уже по дороге Николаев рассказывает, что принято решение отойти в горы
и продолжать борьбу. Гальян и Виест отказались уходить. Они, видимо, решили
сдаться на милость противника. Я вспоминаю слова этого карманного генерала о
том, что армии нельзя контактоваться с партизанами, о джентльменской
войне... Вот что они означали. Ох, уж мне эти лондонские стратеги!
- Пусть суют голову в петлю. Это в конце концов их дело. - И добавляет
с досадой: - Дурак, старый дурак.
В Трех дубах меня просто впихивают на штурманское место в одном из
самолетов с опознавательными знаками словацкой армии, который словацкий же
летчик должен вести во Львов. Это немецкий самолет марки Ю-87,
самолет-штурмовик из тех, что в нашей армии зовут лаптежниками. Сколько раз
за годы войны мне приходилось отлеживаться в воронках и кюветах под
пронзительный вой пикирующих лаптежников и никогда даже не приходило в
голову, что настанет день и я буду лететь на одном из них. Отличный самолет.
Он не взлетел, а как-то сразу сорвался с летной полосы, мелькнули мимо
деревья, штабеля железных бочек, вкопанные в землю цистерны, и вот мы уже
над горами, окрашенными во все оттенки теплых тонов. Горы. Серые нити дорог.