"Валерий Полищук. Контакт (Сборник "Поселок на краю галактики")" - читать интересную книгу автора

раздражающий, надтреснутый, то ли стариковский, то ли детский голос,
который звонил ему в самое неподходящее время, изводя непонятными,
бессмысленными вопросами. На этот раз Лукомского угостили следующим
текстом, произнесенным без единой паузы: "Пахнет клеем и тленом пахнет
скипидаром живописец уже натянул полотно кем ты станешь натурщик не все ли
равно если ты неживой и работаешь даром".
- Что означают данные слова, - мерно отчеканил надтреснутый голос, не
удосужившийся и эту фразу увенчать вопросительной интонацией.
Лукомский, никогда не читавший стихов, швырнул трубку. День пропал,
формула была убита.
По дороге домой он подсчитывал, делятся ли на три номера встречных
машин, какова вероятность их столкновения в метель и сколько груза они
могут разом взять на борт, - бездумно выполнял свои привычные упражнения,
помогавшие держать мозг в рабочей форме.
О том, что у него есть сын, он снова забыл.


- А по голове бить не будете? - это был первый вопрос, с которым Сережа
уселся за занятия. Он смотрел на отца, вытянув шею, и Лукомский понял, что
это лицо он видел, должен был видеть давным-давно.
- Мама всегда обещает, что не будет. Но у меня замедленная реакция, и
со мной трудно. Я порчу ей жизнь, - продолжал мальчик серьезным осипшим
голосом, а отец тем временем вспомнил. И это лицо с веснушками на носу и
под широко раскрытыми невеселыми глазами. И худую длинную шею с кадыком...
Все это он видел в глубине колодца, двадцатиметровой бетонной трубы,
врытой стоймя в сухую, душную степь. Вспомнил: это он сам, вытянув шею,
заглядывал в прохладную трубу, как в телескоп, и мечтал переселиться на
другой ее конец.
Теперь он смотрел с того, другого конца...
- Не буду, дружок, не буду, - успокоил он сына баритоном, а про себя
решил задавать только самые простые задачки.
Тревожили Лукомского не столько занятия с этим двоечником, сколько то,
что дело было в среду, - могла приехать Электрина. А что она скажет,
увидев мальчишку, одному богу известно.
Не прошло и часа, а Лукомский уже кричал на Сережу, который так и не
справился с задачей о двух плывущих навстречу друг другу лодках. Крик,
сбивчивый и неумелый, услышала Электрина, бесшумно отворившая дверь своим
ключом, и забеспокоилась, потому что в этот час Лукомскому полагалось
расслабляться, читать необременительный детектив или смотреть телевизор.
Опытный человек, едва заслышав имя Электрина, Октябрина или Новелла,
определит возраст и внешность носительницы любого из них без ошибки.
Скорее всего Электрина или Новелла окажется усталой, полнеющей женщиной за
сорок, которой удивительно плохо подходит ее звонкая кличка.
Электрина Ивановна Ступина, преподаватель математической логики, не
выделялась в тусклой толпе увешанных сумками с провизией дам, заполнявших
с пяти до семи вечера магазины и автобусы так густо, что Лукомский всерьез
верил, будто они составляют подавляющее большинство населения. Он почитал
эту неяркость важным достоинством, позволявшим ему и внутренний мир
подруги зачислять в разряд таких же стандартных изделий, как ее фигура. И
не тратить сил на эмоции.