"Георгий Полонский. Был у меня друг (Мемуары) " - читать интересную книгу автора

Вот и Камилова статья ждала авторских похорон: наша гласность долго
набиралась духу, чтобы такое позволить себе: мишени-то какие, батюшки!...
Да, статья еретическая. Но как плотно выстроены там доказательства, как
далека от эпатажа спокойная храбрость тона, как ясна этическая
сверхзадача... (Интересно: сколько осталось сейчас граждан в России, которым
не дают покоя эти самые "этические сверхзадачи"? Очень уж наглядно убывает
это племя в послесахаровские годы!...)
Статья вызывала оторопь и странную смесь страха, досады и
благодарности, - такое испытывает пациент, которому только что вправили
вывих! Эскулап молодец, все сделал умело и точно... но... но... до сих пор
перед глазами оранжевые круги! К истине статья очень даже причастна, с этим
соглашались, но на чью мельницу она воду льет? (Вот что любопытно: не возник
бы такой вопрос, если бы статья пришла к ним, например, из Нью-Йорка, за
подписью, скажем, Бориса Парамонова, русского философа, который то восхищает
нас оттуда, то озадачивает. Хорошо бы именно он высек достойно умственное
наше иждивенчество).
Лишь недавно догадались: ничего особенного не случится, если
напечатать, но к обсуждению этих вещей не возвращаться. Тссс... Ша!

5.

Вы говорите: Икс превозносит талант Игрека, потому что - из одной
мафии? Вот ситуация иная, где мы, наш кружок, - те же студенты с пробами
пера, а перед нами - Настоящий Писатель. Пригласили как-то в наш институт
Павла Нилина. Перед будущими учителями он посчитал долгом выступить, затем
ответил на вопросы, а в заключение был взят в кольцо нами. Камил измором
заставил его прочитать несколько страниц Володи Войновича. Однако, нилинская
реакция оказалась, вопреки уверенным нашим ожиданиям, какой-то уксусной,
Павел Филиппович не пришел в восторг почему-то...
Так что вы думаете? Камил и с ним поссорился. Мог бы "словить шанс",
закрепить ценное знакомство, показать собственную первую повесть (кажется,
ее уже напечатали тогда в Ташкенте; а если нет, то сунуть рукопись мог бы
вполне) и позондировать почву насчет рекомендации себе в Союз писателей, -
так вот, вместо всего этого, совсем иной поворот. Камил, видимо, уже ставит
крест на этих радужных перспективах. А Нилину приходится выслушать от
ненормального узбека с толстенными стеклами очков такую речь:
- Перед вами будущий крупный писатель, и сейчас вы упускаете честь
открыть его! Очень к лицу была бы такая честь автору такой отличной повести,
как "Жестокость"...
Странно Нилину. Охота вырваться прочь. Возможно, думает: подрезать бы
апломба этому адвокату - с лихвой достало бы материи надставить рукава на
пиджачке "будущего крупного писателя"! - Очень кургузый был пиджачок...
Никто своего будущего не знает: скоро Володя бросит институт, поскольку надо
кормить семью, а стипендия - это голод, и все сокращаются в последнее время
заработки на радио, где промышляет он песенками да стишками в передаче "С
добрым утром!"... Зато его станет печатать Твардовский в своем "Новом мире"!
Но, если не деляческие, а именно творческие победы ему суждены, отчего же
какую-то кислятину выдает теперь Нилин?
Интересно: должен ли хороший писатель пророком быть? Увидев через
год-полтора прозу отвергнутого им автора в любимейшем и авторитетнейшем