"Георгий Полонский. Дайте мне человека... (Рассказы) " - читать интересную книгу автора

запахнувшись в очень древний махровый халат, ведет со мной на террасе
разговор об искусстве. Наши беседы - все до одной - замечательны тем, что
мой тесть несогласен со мной заранее.
Я могу выдавать любые соловьиные фиоритуры в любом количестве. Я могу
цитировать в пользу своих убеждений речи Марка Туллия Цицерона против
Катилины, письма Станиславского к Немировичу, а также Клару Цеткин. Он,
полузакрыв глаза и кивая, все это выслушает, поднимет палец и скажет таким
тоном, от которого у меня рот наполняется сладкой слюной:
- Вы кончили? Теперь, с вашего разрешения, я попробую ответить. Вы
говорили замечательно. Сочно, доходчиво, образно, волнительно... э-э...
очень интересно!
Задушить человека такими эпитетами ему ничего не стоит. От дневной жары
слова у него в голове склеились. Отодрать одно нужное слово ему лень и он
расходует всю обойму.
- Вы вообще хорошо говорите. Эрудированно. Доказательно.
Темпераментно... молодец.
Я смотрю на него и думаю, что еще четверть часа назад я мог предложить
ему перекинуться в подкидного. Раз уж старику нужна перед сном некая игра
интеллекта, подкидной дурак прекрасно выручил бы нас обоих. А теперь слушай
и жди. Обнадеживает, что у тестя дремотный взгляд, что его косичка снова
выскочила и жалобно повисла на отлете - ладно, потерплю, скоро баиньки.
- Вы говорили великолепно, но все ж таки нельзя ни на одну минуточку
отрываться от партийных позиций!
Когда он произносит эти слова, глаза у него испуганно округляются. Я
спрашиваю, почему нельзя.
- Как?! Это же понимает каждый ребенок...
Я молчу и оставляю на лице выражение усилия: хочу понять, но пока не
могу.
- Вы же семейный человек, послушайте! - горячится он, искренне пугаясь
за меня.
- А холостому, - спрашиваю, - можно отрываться от партийных позиций?
Тесть просто в тревоге. Не понимать таких простых вещей! Вроде бы он
сомневается, еврей ли я. Тоном ангельского терпения он объясняет мне:
- Вы, миленький, живете в определенной стране в определенное время.
Поэтому, когда вы хотите открыть ваш рот на политическую тему, помните себе
только одно: у вас маленький ребенок! И все. Тогда у вас и политика будет
правильная, и я буду спокоен на старости лет...
Вот оно! Голубоглазая идейность, поломавшись немного, начинает свой
стриптиз. Надо было присутствовать при всех наших беседах с тестем по
идеологическим вопросам, чтобы понять, почему этот стриптиз так меня радует.
Ведь он обрабатывал меня два года, мой тесть. В задушевно-лирической
тональности он цитировал мне передовицы, находя их волнительными,
доходчивыми, своевременными и образными. Статьи в "Советской культуре", от
которых меня мутило, он бережно хранил для меня: авось мне понадобится их
перечитать, свериться с ними в работе, мало ли что... Он вообще ценил наши
газеты. Ему нравились их мысли, их язык, их интеллигентность.
Как я понимаю теперь, под интеллигентностью он подразумевал отсутствие
в газетах слова "жид" как такового, а также некоторые нормы правописания,
согласно которым разных "юзовских, гурвичей и фельдманов" с маленькой буквы
теперь не пишут. Тесть очень растроган такой корректностью.