"Юрий Дмитриевич Полухин. Улица Грановского, 2 " - читать интересную книгу автора

выбежать на построение. Я даже спать в одежде ложился, только без сапог, -
утром сунул в них ноги и побежал. Чтоб хоть минуты три выгадать. А все
равно - не высыпался.
Однажды заснул в строю, когда шли на полигон, на ходу, и так, во сне,
побрел вбок, споткнулся о край придорожного кювета и упал.
Что-то еще я вспоминал и опять эти спицы - щелкщелк... Теперь уже
тоскливо было думать об Амелине, о Насте, безысходная какая-то история...
И надо будет в редакции оправдываться...
Лодка у Ронкина была дюралевая, мотор на ней сильный - "Москва". Лодка
бежала, задрав нос над водой, подрагивая от нетерпения. Течение было
стремительным, а мы шли против него, но от этого, как ни странно, скорость
ощущалась острее.
Берега дыбились сопками, - одна за другой, почти сплошь зеленые: сосна,
ельники. Лишь изредка мелькали просверки огненно-желтых осин, березок. Но
будто бы для того только, чтоб подчеркнуть: какая густая к осени
настоялась зелень хвои, - в распадках меж сопками, в глуби их она отливала
темною синевой, и тени бродили там дурманные, настоянные на запахах
замшелых сырых колодин и нынешнего сухого листа. Даже вода в реке, чуть
рыжеватая, отдавала духом таежным.
Проплыли кусты тальника, на нем листья совсем блеклые, бледные, но и
такой сединой отливают, какою ценится мех старого бобра-нелюдима.
А дюралевый, холодный борт лодки дрожит под рукою. Очертив крутой
полукруг, выскочили за каменистый мысок, я оглянулся. Солнце падало косо
на его коричневые, лишь кой-где поросшие мхом скалы, а на самом-то верху,
на ровной площадке высился над мысом, над рекою, шалаш-балаган, выделанный
из свежих сосновых веток, одна к одной, даже издали видно было, как
шершавится их кора гнутыми пестрыми пятаками, а рядом - серый валун и две
рогулины над черным пеплом костра. Ну просто ярились на солнце эти круглые
сосновые ветки.
Но река снова повернула круто и загородила балаган сопкой, он остался
позади, как что-то дорогое и потерянное. Меня окликнул Ронкин, его было
плохо слышно за шумом мотора:
- Пока светло, хочу дать вам два документа посмотреть. Это к вопросу о
том, как и кто выживал. Хотите? Нарочно с собой захватил.
Я кивнул.
Он, придерживая локтем лодочный руль, вытащил из бокового кармана
сложенную вдвое тетрадь в клеенчатом переплете, развернул ее там, где
подклеены были книжные страницы. Пояснил:
- Это книжка о немецком движении Сопротивления, - была у нас
переведена. Так я эти листочки в библиотеке нахально вырвал: иначе с
нашей-то кочевой жизнью где достанешь? А тут - про наш лагерь.
Я стал читать:
"...В связи с моей специальностью (я плотник) меня вместе с другими
заключенными откомандировали на строительство бараков la - Va. Их
приходилось строить лихорадочными темпами. Хотя мы и привыкли ко всему,
нам сперва не верилось, что эти бараки могут быть для людей. Сначала мы
поставили стены, то есть воткнули столбы, к которым приладили горбыли. Не
было ни окон ни дверей. Лишь в середине тянулся открытый с обеих сторон
проход через помещение, похожее на сарай, в котором можно было бы
складывать товары или в лучшем случае размещать на короткое время животных.