"Юрий Поляков. Гипсовый трубач, или конец фильма" - читать интересную книгу автора

Отсюда, собственно, и появился его первый литературный псевдоним "Свиблов",
под которым он печатал свои сочинения много лет, не снискав себе ни славы,
ни даже какой-нибудь чуть заметной известности. Был у него, правда, еще один
псевдоним, так сказать, коммерческий... Но это отдельная история.
Размышляя о происхождении такого стойкого неуспеха, Кокотов перебрал
множество разнообразных причин и выделил две самые вероятные: первая -
неправильно выбранный псевдоним, вторая - отсутствие таланта. Впрочем,
вторую можно было отмести сразу: мало ли кругом знаменитых графоманов? Да и
кто из пишущих, в самомто деле, признает себя бездарным? В определенном
смысле творческий работник похож на уродливую женщину, ведь она все равно в
глубине души убеждена: в ней что-то есть, что-то чертовски милое - просто
пока еще никто не заметил. Кстати, именно на этой тайной дамской уверенности
основана многовековая и очень успешная деятельность брачных аферистов.
Значит, оставалась первая причина: псевдоним "Свиблов", который
содержал в себе, очевидно, некую губительную неброскость. И Кокотов решил
обмануть неприветливую литературную судьбу - рассказ "Гипсовый трубач" он
опубликовал под своей родовой фамилией. Впрочем, главный редактор "Железного
века" Федя Мреев, трезвевший только тогда, когда жрал антибиотики после
очередной болезнетворной половой связи, убеждал этого не делать. В тот день
Федя как раз и был угнетающе трезв, ибо умудрился в пьяном беспамятстве
завести получасовой роман с привокзальной особью. Последствия оказались
самыми тяжелыми, в чем Мреев винил, разумеется, не себя, а тезку - Федора
Михайловича Достоевского, который своей Лизаветой Смердящей сбил с толку
немало вполне приличных мужчин интеллигентной ориентации...
- Не вздумай, Львович! - предупредил Мреев. - Фамилия у писателя может
быть любая, но только не смешная! Ко-ко-тов... - он через силу улыбнулся. -
Не вздумай!
Но Львович вздумал! И вот пожалуйста, он стоит с чемоданом и ждет
режиссера, чтобы ехать в "Ипокренино" - сочинять сценарий! А Мреев лежит в
клинике с гепатитом, передающимся, оказывается, не только алкогольным, но
еще и половым путем! На днях Кокотов навестил своего другаиздателя,
пожелтевшего, как древний пергамент. Однако настроен Федя был не мрачно, а
скорее философически:
- Знаешь, я вот лежу и думаю... Насколько же всетаки алкоголь
безопаснее секса! Ты подумай, Львович, сколько еще можно было выпить до
заслуженного алкогольного гепатита! А тут раз - и квас... Да, Львович, нет
справедливости на свете!
"Есть, есть справедливость! - удовлетворенно думал Кокотов, вглядываясь
в проезжавшие мимо автомобили. - Мало, очень мало, но есть!"
О том, что судьба к нему если не жестока, то уж точно неласкова, наш
герой стал задумываться давно. Ну взять хотя бы ту же квартиру... Он как
член творческого союза по советским законам имел право на дополнительные
двадцать метров. Сочинять первые книжки ему приходилось на крохотной
кухоньке, где закипевший чайник можно было снять с плиты, не вставая из-за
стола.
Светлана Егоровна давным-давно, когда сын был еще бессознательно мал,
отдала своего неверного мужа Леву в хорошие, как она однажды выразилась,
руки, из которых тот уже не вырвался даже для того, чтобы хоть однажды
повидать подрастающего отпрыска. Поначалу, правда, Лева тайно звонил и
плакал в трубку, жалуясь на грубости новой жены, звал на помощь бывшую